Юрий Никитин - День, когда мы будем вместе

Этот ответ привел меня в тихий восторг. У нас будет ребенок, ликовал я про себя. Она ничего пока не говорит мне, потому что хочет удостовериться. Было это в новой квартире, после того, как мы, оглядев приведенную в порядок гостиную, собирались уходить.

В ту ночь я был особо нежен с ней и долго потом не мог заснуть, слушая ее мерное дыхание. Я заставлял себя не думать загодя о ребенке, видя в этом плохую примету, но чем настойчивей я старался уводить от себя эти мысли, тем предметнее и красочнее представлялся мне наш будущий малыш. Это была девочка, маленький эльфик, похожий на Агнешку. Я видел ее почему-то уже подросшей, годика в три, уже много и складно говорившей, постоянно чем-то занятой, называвшей меня, как когда-то ее мамочка, в е л и к о л ю т о м, и при этом ежившейся и убегавшей с криком от меня в притворном страхе. Эти картины наполняли меня такой жаждой жизни, таким желанием сделать для них что-то невообразимое, что в конце концов я едва ли не лишался последних сил и походил, возможно, на сомнамбулу. Странно, что Агнешка этого не замечала, а, может быть, и замечала, но не беспокоила меня расспросами…

Накануне дня рождения мы занимались готовкой. Я собирался сделать карбонады по-фламандски и бил нещадно куски мяса, которые затем предстояло тушить в светлом пиве со специями, а моя пигалица в основном путалась у меня под ногами.

Кухонный уголок был невелик, но прекрасно оборудован, и если бы не моя помощница, то я бы уже давно поставил скороварку на сенсорную плиту и покуривал бы себе на террасе.

Чтобы найти бестолковице какое-нибудь полезное занятие, я предложил научить ее делать торт под названием «Счастливый эльф». Вообще-то, назывался он иначе, и потчевала меня им когда-то одна очень милая дама (именно д а м а, а не просто женщина), с которой я расстался по собственной глупости. Она была красива, интеллигентна, хозяйственна, чистоплотна и по-немецки аккуратна, хотя и не имела в своем роду ни одного немца. Увы, я просто оказался недостойным ее, потому что являл собой полную ей противоположность, будучи неаккуратным, нехозяйственным, неинтеллигентным, ну, и так далее… Возможно, она бы и смирилась с этим, если бы я хотя бы был похитрее и нахваливал ее почаще, и говорил ей нежные слова, но и здесь мне не хватило ума. А ведь я по-своему любил ее и одновременно отравлял своим цинизмом и дурацкими шутками. Закончилось все тем, что она вышла замуж за какого-то спортсмена и уехала жить в Киев. Так вот, торт, которым она меня довольно часто баловала, назывался «Киевским» в домашнем варианте – это я к тому, что жизнь и впрямь сюжетна. Торт был прост, как правда, которая, как все знают, в действительности очень непроста. Бралось с десяток яиц, желтки отделялись от белков, взбивались с сахаром, затем блином распределялись на пергаменте, предварительно помещенном на противне, который ставился в духовку и находился там минут сорок – до готовности. Так делались три коржа, а белок из одного яйца шел на украшения в виде всяких круглых безешек. Потом брались пачка сливочного масла, банка сгущенного молока, все это сбивалось и полученной кремовидной массой намазывались коржи, укладывались один на другой и посыпались мелко нарезанными грецкими орехами.

Агнешка очень внимательно слушала меня, и когда я поинтересовался, есть ли у нее неясности, спросила:

– А почему торт называется «Счастливый эльф»? Эльфы – это маленькие лесные люди из сказки?

Мне захотелось вдруг рассказать ей в с е, но я отговорил себя и вместо этого сказал:

– Не только из сказки. Эльфы встречаются и в жизни.

– И многих ты знаешь, Тим?

– Всего одну, – уточнил я. – Т е б я, радость моя.

Она улыбнулась и сказала мило:

– Завтра кое-кому шестьдесят лет, Тим, а ты ведешь себя, как ребенок. Большой, лохматый, небритый и самый мой любимый ребенок. Значит, берем три яйца…

Для того чтобы устроить обед дома, мне пришлось преодолеть ее сопротивление. Не очень, прямо скажем, яростное, но все же…Она предлагала ресторан и по-своему была права, но я хотел оказать профессору Перчатникову и Антипу большее уважение, чем официальный прием в общепите, пусть и самом дорогом. Мне хотелось, чтобы они порадовались за нас с Аги, потому что с некоторых пор они стали для нас, по сути, близкой родней, которой нам обоим теперь так не хватало. Агнешка ничего мне не говорила о своих родителях, кроме того, что отец ее был джазменом, а мать преподавала в школе русский язык, но я чувствовал, что особенно ей не хватает матери. Отца в какой-то мере, пусть даже и не совсем понятной мере, мог заменить ей я, но мать незаменима, как не крути.