Дмитрий Потехин - Упыриха

– Ничего себе…

– Его за это к расстрелу приговорили. А он, когда его расстреливать вели хрен знает как взял и сбежал. Всю войну в лесах прятался. Там наверно умом и поехал. Потом его все-таки поймали и в лагеря на десять лет. А во время бериевской амнистии выпустили.

Пашка хмуро глядел на фыркающего, как гиппопотам Лешего.

– Всю рыбу нам распугает, бестолочь!

– Да пошли, все равно клева нет.

Солнце спряталось за кронами деревьев и стало заметно прохладнее. Пашка с Витькой оделись, закрыли жестяную банку с одной-единственной плотвичкой и, подобрав удочки, направились к мотоциклу.

Топоры

Пока зима, да работа, время ползет медленно. А как лето и отдых пролетает, будто истребитель. Пашка сам не заметил, как, бездельничая, прожил у бабушки с дедом две недели. Не то, чтобы, конечно, он совсем ничего не делал: колол дрова, помогал деду чинить забор, пару раз ездил с колхозниками в поле на прополку и на сбор личинок колорадского жука. Но все это было больше для успокоения совести.

Как-то утром, сидя на табуретке возле дома, Паша безуспешно пытался очистить от грязи старую монету, когда к нему подошел дед и хлопнул по плечу.

– На рынок сходи! Топор столярный нужон.

Пашка был рад этому поручению. Хотелось размять ноги, да и прикупить себе кое-чего для рыбалки. Бабушка напоила его в дорогу чаем и наговорила столько всякой всячины, которую надо купить, что Пашке пришлось сделать список.

Позавтракав, Пашка взял деньги, мешок и авоську и направился по пыльной дороге в райцентр.

Колхозный рынок раскинулся на краю поселка, по соседству с огромным картофельным складом.

Едва Паша зашел в ворота, как в уши ему хлынул несмолкающий, словно гул пчелиного улья разноголосый ор. Бабы и мужики на все лады зазывали покупателей, совали им под нос свой товар. Кто-то громко торговался. Где-то гоготали гуси и визжали поросята. В носу защекотало множество разных запахов: приятных и не очень. Пахло сырым луком, петрушкой, табаком. Неприятно тянуло землистым картофелем. Вместе с дымом долетал откуда-то ни с чем не сравнимый кавказский запах шашлыка, от которого на глаза наворачивались голодные слезы.

Купив первым долгом у старухи кулек подсолнуховых семечек, Пашка двинулся на поиски топоров, щелкая и поплевывая шелухой. Перед глазами было столько всего, что выхватить взглядом что-то одно требовало огромных усилий. А в лицо к тому же постоянно совали то цветастые платки, то репу, то рыбу, то даже начищенный до блеска самовар.

Вся эта кутерьма настолько сбила Пашу с толку, что он почти не удивился, увидев в толпе себя самого.

Какая-то грустная женщина в старомодной шляпке продавала домашний скарб: украшения, посуду, настенные часы, а также старинное трехстворчатое зеркало, слегка попорченное черными пятнышками.

Паша вгляделся в зеркало и увидел загорелое лицо с крупноватым носом, оттопыренной нижней губой и равнодушно полуприкрытыми серыми глазами, которые ему самому никогда не нравились. Было в них что-то безнадежно деревенское, даже дремучее.

В углу рынка у сарая продавали топоры, лопаты, пилы и прочее столярно-плотницкое вооружение.

Пашка рассеянно обводил товар взглядом.

– Колун! Покупай колун! – орал толстомордый мужик, тряся топорюгой, одним ударом которого можно зарубить быка.

«Великоват!» – думал Паша. – «Дед столярный просил…»

И вдруг увидел как раз то, что искал.

Какой-то невзрачный татарин с хитрыми усами и вороватыми черными глазками вынимал из-под прилавка маленькие словно игрушечные топорики и поигрывал ими.

– Подходи, покупай, сталь первоклассная!

– Почем топоры?

– Двенадцать, – торговец оскалился, став сразу неприятным. – Для тонкой работы самое оно!

Пашка вскипел.

– Это ж сто двадцать старыми! За топор! Ему цена самое большее семь рублей!

Взгляд татарина стал кисло-презрительным, он насмешливо ухмыльнулся и громко, чтобы все вокруг слышали, произнес:

– Нету денег, не нуди, не мешай и проходи!

Пашка почувствовал, что его мастерски обставляют.

– Ну а чем докажешь, что сталь хорошая?

Татарин достал откуда-то гвоздик, положил на широкое полено, на котором все это время сидел, и со всей силы долбанул по нему топором. Гвоздь разделился надвое, а хозяин гордо провел большим пальцем по ровному лезвию.

– Ну шо, покупаешь?

Пашка отсчитал деньги, взял из рук продавца топор и уже хотел положить его в мешок, но заметил, что уж больно хитро поглядывают из-под черных бровей татаринские глаза.