Андрей Третьяков - Сон разума

– Уля? Уля, что такое, солнышко?

Мама появилась в дверях. Растрепанная, взволнованная. Под мышкой наспех стянутая ухватка, в руках поварёшка, с которой что-то капает на пол. От силы, с которой она распахнула дверь, висевший над кроватями девочек Ловец снов взлетел под потолок и теперь бешено крутился то в одну сторону, то в другую.

– Девочки, что сл… – начала было мама, но в этот момент погас свет.

Оглушительно завизжала Уля, совсем не по-девичьи чертыхнулась Оксана. Липкая поварёшка полетела на пол.

– Опять пробки выбило, – выругалась мама девочек и обратилась к старшей дочери: – Успокой сестру, я сейчас все поправлю.

И женщина тут же исчезла в дверях. Не смотря на линялый рваный халат и домашние тапочки, сделал она это столь грациозно, словно шла по подиуму в свете десятков софитов под вспышки фотокамер. Вот только света софитов не было и в помине, квартира была погружена в полный мрак, и оценить это не смог никто. Зато при взгляде на маму девочек становилось ясно, откуда такая грация и красота у Оксаны. Уля же, по всей видимости, пошла в отца.

Тем временем Ульяна продолжала вопить, сжавшись в комочек, периодически хныкая.

– Да заткнись ты! – зашипела на нее Оксана, потирая ушибленный в темноте палец ноги.

Вопить Уля перестала, но захныкала громче, что невероятно бесило ее сестру.

– Если не заткнешься, я всему твоему классу расскажу, что ты писалась в постель! – яростно бросила в сестру Оксана.

– Но я была ма-а-аленькой, – навзрыд ответила Уля.

– Какой и остаёшься до сих пор.

Уля всхлипнула и заплакала громче. Она боялась чулана, но боялась и угрозы сестры. Раньше такого бы Оксана никогда не сделала: не раскрыла секрета. Но это было раньше, когда секреты еще были их общими, когда их жизни еще были общими. Но теперь… эта угроза звучала вполне реалистично.

Оксана бросилась к сестре, схватила ее за плечи и принялась трясти, стукая головой о стену и приговаривая:

– Заткнись, заткнись, заткнись.

– Оксана!

Свет появился внезапно. Настолько внезапно, что еще несколько секунд понадобилось девочкам, что бы понять это. Понять, что стало вновь светло. Этого времени хватило их маме, чтобы преодолеть то небольшое расстояние, что разделало прихожую с счетчиком электроэнергии и комнату девочек.

Оксана перестала трясти сестру и затравленно оглянулась. Их мама стояла на пороге, все так же сжимая под мышкой сиреневую ухватку, и с ужасом смотрела на дочерей. Шок длился секунду, не больше, а затем глаза женщины превратились в узкие щелочки, сочащиеся холодом и злостью.

– Быстро отпустите свою сестру, юная леди. – Спокойно, но в голосе сталь.

Оксана застыла как каменное изваяние. Даже Уля перестала всхлипывать. Обе девочки знали, что мама переходила на это обращение – «юная леди», – только в крайней степени злости. Это могло означать только одно: полетят головы.

– Дважды повторять я не стану. – Легкое движение головы слева направо.

Оксана отпустила сестру и вытянулась во весь рост, при этом разом потеряв всю свою стать и снова превратившись в обычную нерадивую восьмиклассницу.

– В ванну. Быстро. – Скомандовала мама. – Тряпку в руки. «Пемо Люкс» под раковиной. Ждать меня.

– Но, ма-а-ам…

– Не испытывайте моего терпения, юная леди.

Оксана быстро закрыла рот и мышкой прошмыгнула мимо грозной фигуры матери и скрылась в коридоре. Женщина проводила ее суровым взглядом, а затем повернулась к младшей дочери.

Уля невольно сжалась, опасаясь наказания, но взгляд ее мамы потеплел. Она села рядом, отложила ухватку и, разгладив складочки на клетчатой юбки дочери, провела рукой по ее волосам.

– Бабайка? – нежно спросила она, разглаживая волосы дочери.

– Угу, – пробубнила Уля, снова надуваясь как рыбка-еж. Глазки заблестели.

– Ну, солнышко мое, – поцелуй в темечко. – Зайка моя, – поцелуй в лобик. – Рыбка моя, – поцелуй в левую щечку. – Ласточка моя, – поцелуй в правую щечку. – Сердечко мое, – поцелуй в носик.

Уля всхлипнула в последний раз и исподлобья взглянула на маму.

– Ты накажешь, Оксану?

– Накажу.

– Может не надо, мам?

– Надо, девочка моя, надо. Это послужит ей уроком. – Мать коснулась пальцем кончика носа Ульяны. – А теперь давай посмотрим, где там наш бабайка.

Женщина поднялась с кровати – по правую сторону окна, что принадлежала Уле – и направилась к чулану, ловко лавируя между разбросанными школьными вещами.

– Не надо, мамочка, – взмолилась Уля, со страхом глядя как ее мама открывает двери чулана.