Артем Тихомиров - Комната, которой нет

Людмила бросила вилку на стол, та зазвенела. Игорь прижался к двери, когда мать проходила рядом с ним. Она топала ногами, демонстрируя свою злость. Мальчику стало стыдно и страшно. Он хотел побежать следом и сказать, что не надо, ладно, пусть, не надо, однако остался на месте. Злой матери лучше под руку не попадаться.

В ванной комнате гремели тазы, что-то брякало, и от каждого такого звука сердце у Игоря падало. Он едва удерживался от плача, чувствуя себя виноватым во всем. Решительно во всем. Он плохой мальчишка, дрянной, грязный.

– Иди сюда, – позвала мать. Игорь повиновался, чувствуя себя самым нелюбимым ребенком в мире. В будущем это жуткое ощущение приходило к нему не раз…

Игорь сбросил пепел с сигареты и уставился в окно. Он был там, в прошлом, и снова участвовал в этих событиях. Настоящее сейчас не имело никакого значения…

С этого момента все и началось, его память работала на уничтожение травмирующих воспоминаний. Маленький Игорь забрался под душ, именно под душ, а не в ванну. Ему нужен был шум воды, чтобы не слышать этого призрачного злобного смеха. Нужно было ощущение, что с тела смывается грязь и уходят следы от чужих прикосновений. Со временем это вошло в привычку, с которой Игорь шагнул во взрослую жизнь.

Так он отгораживался ото всего мира, замыкаясь в текучей водяной скорлупе…

Кто-то положил ему руку на плечо, погладил. Прикосновение было успокаивающим. Игорь повернул голову и увидел перед собой лицо Лизы. Девушка смотрела на него с сочувствием и испугом. У нее потрясающе красивые глаза, подумал Игорь ни с того ни с сего.

Они обнялись, Игорь спрятался в круге Лизиных рук.

– Тебе так тяжело? – спросила она.

– Я надеялся, что никогда этого не вспомню. Я уверен, что не хочу этого знать и сейчас, – сказал он.

– Так что же делать?

– Не имею понятия… То есть… Мне нужно поговорить с отцом. Не может быть, чтобы он ничего не знал. Это касается всех. Связи до сих пор должны быть прочными, эти ниточки не разорвешь легко.

– Комната… – произнесла Лиза. – Но если призрак здесь, то и она где-то поблизости… Почему мы ее не видим?

– Не знаю. Я могу предположить, что сейчас она появилась в квартире родителей или у моей сестры. А дух комнаты посещает нас как старых знакомых. Представляешь, что творится там?

– И ты не знаешь, откуда она и что это такое?

– Никаких доказательств нет, но можно предположить. Скорее всего, это некая пространственная аномалия, аппендикс из потустороннего мира или иной плоскости нашего континуума. Какая-то энергетическая сумка, сшитая из неизвестных нам силовых полей. Звучит полным бредом. Наши кафедральные преподы меня бы на смех подняли, но я бы поглядел на их рожи, столкнись они сами с такими фокусами. Комната, вероятно, может мыслить и накапливать энергию, становиться сильней. Как сейчас. Либо ее призрак получил возможность влиять на наш мир иным способом. Мои родители должны знать больше обо всем этом, в конце концов, в то время я был ребенком, а моя сестра подростком. Мы жили рядом с комнатой, но не в состоянии были проанализировать причины и следствия. Важно, что скажет отец. Потому что именно он закрыл ее. Как ему с матерью удалось выгнать ребенка? – Игорь закурил вновь. Лиза нахмурилась, но ничего не сказала. – Став постарше, я пробовал докопаться до истины но, конечно, ничего, кроме бредовых фантазий, мне на ум не пришло. Я мучился кошмарами… а потом дал себе зарок, что обо всем забуду. Как забыли моя сестра и родители. Теперь вспоминаю, почему пошел учиться именно на математический факультет. Мне надо было привести в порядок мою систему мира. Я ушел во вселенную формул и чисел. Там все стройно и логично, не надо забивать себе голову всякой потусторонней дребеденью. Это как самозащита. Но чего она мне стоила в конечном итоге?

Лиза гладила его по голове, находя, что эти движения успокаивают ее саму.

– Соберись. Я в тебе нуждаюсь. Ты мне нужен в здравом уме. Кто меня защитит, кроме тебя? – сказала она, улыбнувшись, чтобы приободрить больше себя. – Может, я и глупо выгляжу, но зато говорю правду. Ты мне нужен.

– Как-нибудь все образуется. Мы придумаем.

Игорь не был так уверен в том, что говорил, несмотря на бодрый тон. Потихоньку он учился врать. Ему самому страшно так, как не было никогда в жизни, даже в детстве. Взрослому вдвойне тяжелей переживать крушение тщательно выстроенной системы мира. У ребенка границы реальности и сна размыты, не так, как в сознательном возрасте.