Марьяна Романова - Стая

Но, в отличие от большинства семинаристов, у него была тайная отдушина – альбом, в котором он создавал миры. Человек с богатым воображением умеет вступать в отношения даже без личного знакомства. Достаточно одной очаровавшей детали – будь это случайно оброненная фраза, выбившийся из-под платка русый локон или даже пойманный в толпе короткий взгляд. Воображение дорисует остальное, сплетет вокруг сложносочиненную паутину сладчайшей иллюзорной реальности.

Толя начал эту Ксению рисовать. Сначала рисовал просто ее лицо. Сотни портретов, наскоро, простым карандашом. Вот она улыбается и рассеянно смотрит вдаль своими светлыми прозрачными глазами. Вот хмурится, о чем-то задумавшись. Вот млеет – тень от припущенных ресниц падает на щеку, рот приоткрыт, голова запрокинута. Вот злится – губы сжаты, между бровей пролегла суровая складка.

Рисуя все это, он как будто наяву проживал сотни сюжетов. Ни словом не обмолвившись с Ксенией, он считал ее ближайшим другом – ему открылись сотни ее тончайших состояний. Это был настоящий роман, пусть без слов, прикосновений и любого вмешательства грубой материи.

Насладившись оттенками выражений ее лица, Толя начал рисовать сюжетные картины. Ксения в мехах, с померанским шпицем, похожим на муфту из лисьего меха, возвращается из театра – томная скука на отрешенном красивом лице, сытость, сладкая лень и благодать. Ксения беременная, усталая, в простом платье, на руках набухли вены, ноги отекли и едва помещаются в старые туфли с бантиками, но во взгляде – надежда и предвкушение счастья. Ксения обнаженная, потягивается, раскинувшись на скомканных простынях, в ее подмышках завитки слипшихся от пота светлых волос, она прекрасна, естественна и невинна как Ева в Эдемском саду.

Однажды случилось то, что, как правило, и случается в подобных ситуациях – кто-то из однокурсников обнаружил секретный Толин альбом. Сначала бесшумной гадюкой по семинарии пополз набирающий обороты слушок. Ксения была узнаваема. История всколыхнула спокойное болотце семинарии – передаваясь из уст в уста, история обрастала подробностями и дополнительными смыслами. Запертая в стенах формальностей чужая фантазия препарировала и совершенствовала сюжет, змея росла, и из лесной гадюки довольно быстро превратилась в огнедышащего Кетцалькоатля. Самое смешное, что Анатолий до последнего момента ни о чем не догадывался. Уютно обустроившись в придуманном мире, он не принимал участия в кулуарных сплетнях и о том, что тайна его стала любимым развлечением семинаристов, узнал только в тот день, когда его с треском отчислили. А Ксения сама подошла к нему на аллее – с пылающим нервным румянцем и гневно горящими глазами – и уничтожила веру в романтические идеалы выкриком: «Я вас ненавижу!»

Это было полное фиаско. Будущего, которое казалось определённым, больше не существовало.

Так Толя оказался на Арбате, среди десятков искателей счастья, которые спозаранку выходили с мольбертами и складными стульчиками и ловили проходящих мимо праздных прохожих, предлагая за смешные гроши нарисовать портрет или шарж. Сперва Толя ночевал у приятеля, затем быстро врос в арбатскую тусовку, начал что-то зарабатывать и смог себе позволить снять чердачную комнатушку в дореволюционном доме. Протекающий потолок, гудящие трубы, скрипящий пол, запах плесени и крошечное окно, транслирующее клочок пыльного серого неба – вот его новые декорации. Это было все же лучше, чем барак в подмосковном городке.

У Толи не оставалось времени на мрачные раздумья об упущенных возможностях – весь его ресурс пожирало банальное выживание. Но он был не из тех, кто спивается от отчаяния, оказавшись на перепутье. Был у Анатолия еще один дар – он умел вдохновляться надеждой. Надежда теплилась в сердце, окормляла, заставляла каждое утро разминать затекшую от сидячей работы спину, умывать лицо ледяной водой и спускаться вниз, на мостовую, нагрузившись мольбертом, папками, красками и складным стульчиком, купленным в магазине «Рыболов». Толя верил, что однажды его жизнь изменится.

Так оно и вышло.

Есть среди искусствоведов и историков красивая легенда об адописных иконах. Много о них говорят, но никто из авторитетных специалистов никогда такую не видел. В Житии Василия Блаженного есть эпизод о том, как святой кинул камень в образ Богородицы на Варварских воротах, к которому толпы ходили вымаливать благодать. А когда народ возмутился такому богохульному поступку, Василий сковырнул краску с образа и показал, что под ним было изображение черта. Вот кому на самом деле они молились, вот кто снабжал их желаемым, ожидая оплаты.