Ольга Колодзейская - Театральный кошмар. Несколько дней из жизни начинающего драматурга

Голос его звучал ровно, но в этих нотках я расслышала явную заинтересованность. Да, это был он, понимаете, он! Я никак не могла прийти в себя. Он был точно таким, каким я представляла его. Я смотрела на моего персонажа, если теперь уместно так о нем говорить, и одна мысль вертелась в моей голове. «Как его называть? Как правильно к нему обращаться, на «ты!» на «вы»? В голове молниеносно проносились идеи, но их пришлось отвергнуть сразу, всех до единой. Никакого мессира или князя тьмы, ну ее, эту булгаковщину. «Боже – думала я в перерывах между потоками бешеных мыслей, сменявших друг друга в моей голове. Когда внутри меня пронеслось первое «боже», Мефистофель повернулся, поднял бровь и удивленно посмотрел на меня. Я дождалась, когда он отвернется и тихо вышла из кухни. Точнее, мне хотелось выскользнуть тихо и незаметно, но ноги меня не слушались и я прошлепала громко наступая, походкой гиппопотама.

Оказавшись в спальне, я сидела в состоянии полной прострации. Я даже не подумала закрыть за собой дверь. Мысли гудели в голове и мой череп готов был расколоться надвое. Я сидела, уставившись в одну точку. Как будто там, в этой злополучной точке был сосредоточен ответ на все мои вопросы. Не отрывая застывшего взгляда, я нащупала плащ. Ключ по-прежнему лежал в моем кармане. Способность мыслить постепенно возвращалась, но логика явно запаздывала. «Что это, розыгрыш? А что, если попросить этого гражданина показать паспорт?» При слове «гражданин» надо мной нависла тень Булгакова и мне стало не по себе. Где ее носит, эту чертову логику? «Ладно, хорошо, а как же блины?» Ответа не было. Телефонный звонок заставил меня подпрыгнуть. Звонили друзья-москвичи.

– Как ты? Пишешь? – голос в трубке стрекотал, выдавая тысячу вопросов.

– Нет пока, голова болит.

– а, магнитные бури, пройдет. Напеки блинов, старое средство, помогает.

Я поспешила закончить разговор и вернулась к своим мыслям. Невидимая тень Михаила Афанасьевича застыла в воздухе. Я попыталась взять себя в руки. Слово «боже» уже норовило по-хозяйски распространиться в остатках моего сознания, но отскочило, стоило мне вспомнить удивленный лукавый взгляд Мефистофеля. Мысль о проверке паспорта прочно засела в мозгу. Я прислушалась. Стояла звеняща тишина. Я прокралась в коридор и, не зажигая лампу, стала шарить по стене. Еще раз прислушалась. «Будь, что будет!» Я резким движением дернула выключатель и поняла, что вся моя конспирация была напрасна. На вешалке висела только моя собственная куртка. Осмелев окончательно, я пришла на кухню. Стол блестел чистотой, посуда была на своих местах. Часы мерно отсчитывали секунды. Я обошла всю квартиру, никого. Я открыла аптечку и принялась мерять температуру. Я поймала себя на мысли, что совершенно не понимаю своего состояния. Посмотрев на градусник, я обомлела. Внутри него, там, где должен находиться ртутный столб, было пусто. Холодный пот прошиб меня до костей. Я поднесла пустую стекляшку к свету, столба не было. Да, это вам хорошо сидеть дома, на теплом уютном диване и рассуждать, а я в тот момент ни на какие рассуждения была не способна. Все тело стало ватное и какое-то невесомое. Все земное куда-то ушло, улетучилось. Я не приняла душ и не почистила зубы. Я лежала под одеялом, стараясь расставить все по местам, но тщетно. Мои мысли, как большие неуклюжие медведи, толкаясь и сбивая друг друга, медленно бродили в моей голове.

Я открыла глаза. Без пяти двенадцать. Луна ждала приглашения и висела прямо над головой. Вы не видите лицо на поверхности луны? Значит, я сумасшедшая. Ну и правильно, нормальный писатель никому не интересен. Наружные уголки глаз опущены и придают лицу теплый меланхоличный оттенок. Но сегодня полная луна не похожа на томную деву. Прищур странный, кажется зловещий и не предвещает ничего хорошего.

Я злилась на себя. Несмотря на привычку работать ночью, не люблю нарушения режима. Теперь мне не уснуть до утра. Голодный желудок давал о себе знать, отодвигая все мои недавние страхи. Шаркая тапками в сторону кухни, я напомнила себе Веру Ивановну. В моей голове сразу всплыла крылатая фраза о том, «с кем поведешься». Я улыбнулась. Было забавно походить на пожилую учительницу, героиню собственной пьесы.

Я остановилась в дверях кухни. Там хозяйничал Мефистофель. Он проворно двигался вдоль стола, открывал буфет и мурлыкал себе под нос какую-то незнакомую мелодию. Я так устала удивляться, что страх покинул меня. Продолжая мурлыкать, Мефистофель пригласил меня присесть, продолжая сервировку. На столе появилась мраморная говядина, салат и вино. Я сидела, как вкопанная. Легким движением Мефистофель наполнил бокалы и вопросительно посмотрел на меня. Он уловил в моем взгляде вопрос и покачал головой, выражая явное разочарование.