Ирина Мист - Пока не отопрёшь дверь

Солнце тягучими лучами впивалось в землю, втискивалось в трещинки, выжигало всё живое. Марево неподвижно висело в воздухе. Холод вымораживает, жара высасывает силы, незаметно убивает. Кажется, даже облака застыли в одной точке, а птицы зависли. Как бесконечный фотоснимок. Щёлк-щёлк-щёлк… И только я почему-то продолжала жить. Или уже нет? Ходила, как неприкаянная. Волнение заполняло меня до краёв, почти стало мною. Я поминутно смотрела на часы, отмечая, что осоловевшая от жары стрелка, похоже, залипла на одном месте, и нужно подгонять её взглядом. Но время – единственное, что не подвластно человеку. Я ждала вечера, когда лягу в постель, чтобы пуститься в путешествие снова, опасное путешествие, которое хотя бы ненадолго позволит быть чуть ближе. Я чувствовала себя живой, лишь оставив своё тело.

Мы не признавали эту связь днём, отрицали какое-либо притяжение между душами или телами, но стоило наступить ночи, как я испытывала тягу, тягу и жажду ворваться в его объятия, слиться с ним. Я давно зависела от этих редких мгновений, жила от встречи до встречи. Жизнь может казаться полной, но не быть ею, потому что внутри что-то сломалось, исчезло и уже давно. Череда внешних событий, людей, декораций – лишь мишура. Самая ценная часть жизни теплилась в этой почти не существующей связи. Что может быть проще – позвонить, встретиться, но мы почти сразу находили повод для споров, ссор и разногласий. Так бывает, когда прожитое в мыслях гораздо больше того, что есть на самом деле.

Может, лишь я не ищу простых, привычных путей и доступных решений. Есть в этом своя интрига, своя тайна. Так же преображается привычное блюдо, стоит приправить его специями. Что может быть романтичней встречи между мирами? Я жаждала этих мгновений. Казалось, слышу его мысли накануне или это – только мои фантазии. Но сегодня я знала – он будет там. И спешила закончить дела, выпить дежурный кофе на ночь, принять душ, стащить надоевшую за день заколку и выпустить волосы на свободу, распылить в воздухе любимые духи, пронестись пару раз среди парящих терпких капель, чтобы впитать обнажённой кожей запах свежескошенной травы и ночного дождя. И уже потом лечь в постель и постараться уснуть. Бессонница – нежеланная гостья сегодня. И, хотя всё внутри звенит от предвкушения, снотворное пить нельзя. Усну ведь – и не вспомню, зачем всё это было.

Мы не могли позвонить друг другу, не знаю, чего мы боялись, возможно, того, что были слишком разными. Хотя и разные люди общаются. Иногда. И мы могли бы, если б я не старалась запомнить каждое мгновение, каждый его жест, слово, втянуть, впитать, прожить каждым своим чувством. Когда-то мы могли разговаривать, а время пролетало, как миг. Он, казалось, свой прагматизм втянул с первым вдохом, лишь появился на свет. Великолепный стратег, предугадывающий каждый шаг, а я была человеком хаоса. Сегодня у меня одно настроение, завтра другое, и последнее время я только и делала, что меняла одну внешнюю декорацию на другую, давно подсев на иглу эмоций.

Сегодня я его ждала такого близкого и такого далёкого. Уже близкого, я чувствовала это, жадно втягивая носом прохладный вечерний воздух. Я нашла свой странный путь, чтобы быть ближе, минуя реальность, скитаясь ночью между мирами, между сновидениями, меж сном и реальностью. Однажды мы могли навеки затеряться, не вернуться в собственное тело, скитаясь в чужом, враждебном мире, где за каждым поворотом могла скрываться опасность. Всё кажется не тем, чем есть. Я не знала правил игры, по которым принято действовать там. Что меня ждёт? Когда нужно расстаться? Смогу ли я вернуться в этот раз или?…

Я готова была рисковать, лишь бы скользнуть пальцами по родной коже, впиться поцелуем в губы или руку, ощутить колкую щетину на своей щеке, прикоснуться взглядом к его глазам и скользнуть глубже, на мгновение, услышав его мысли, как свои. Я человек хаоса и ещё чувств. Когда меня спрашивают о прошлом, я пропускаю его через своё тело. И снова оказываюсь там: сначала – звуки, потом – подвижный, словно раскрашенный кистью импрессиониста воздух, сгущается, и я вижу образы, улавливаю запахи и уже в самом конце, чувствую кожей. У меня чувствительная кожа. Обожаю прикосновения – нежные, жёсткие, жестокие. В память врезается не нежность объятий и поцелуев, а дикое сочетание истомы и жёсткости, когда не знаю, кричать мне от удовольствия или от боли.

Снова и снова убеждаюсь, что самое манящее не событие, а его предвкушение, когда перекатываешь мысли о том, что произойдёт, словно тающий шарик мороженого по нёбу. Собираюсь на встречу, примеряю одно платье, останавливаюсь мини, том же самом или другом, но мини. Именно в нём я ощущаю себя беззащитной, нежной, трогательной девочкой. До сих пор не чувствую себя женщиной. А ведь пару сотен лет назад меня назвали бы женщиной бальзаковского возраста, а я до сих пор, как ребёнок, искренне радуюсь мелочам, словно навёрстываю недостаток ярких впечатлений, которых у меня было не так много в детстве. Выбираю украшения, останавливаясь всё на тех же. До боли своих, даже если другие считают их массивными, грубоватыми, странными. Не люблю классику, она слишком правильна. Люблю изломы, затейливость, странности, то, что, кажется, не имеет право на существование. Так я выбираю всё. Выискиваю свои вещи по первому взгляду, своих людей – по первой фразе, знаю, что ждёт, чувствую опасность, кроющуюся за мягкой обходительностью.