Ирина Мист - Пока не отопрёшь дверь

Сейчас уже не важно. Какая разница, как я думаю сейчас, я никогда не позволю затмить моим мыслям те эмоции, что были тогда. Я так и не научилась разбираться в людях. Иногда они причиняют мне боль. Может, потому я когда-то и переключила фокус с души на тело. Но мне так не хватает другого – когда на мои слова не обращают внимания. Когда моё сопротивление лишено всякого смысла, да и мне не хочется, я могу полностью расслабиться. В эти моменты время замирает. Я растворяюсь, меня не существует больше, кожа становится проницаемой, я сливаюсь с другим.

Чьё это было безрассудство – моё? Или его? Я люблю провоцировать. Обожаю, когда мужчины сбрасывают всю серьёзность и несколько лет в придачу и приезжают, как мальчишки, на свидание за много-много километров. Как тогда. И я тоже. Свидание на полпути между городами. Обожаю спонтанность, непродуманность, кажется, уже пора остепениться. Но вспоминаешь не спокойные размеренные будни, складывающиеся в годы. А именно такие – ребяческие поступки. А ведь я опоздала, снова, но он так и не узнал об этом, потому что опоздал сильнее, несмотря на свою пунктуальность.

Казалось, с первой встречи протянулась целая вечность. Сколько времени мы переписывались запоем – всего пару дней, так? Но картинки перестали складываться. Неужели мы целовались ещё тогда, на первом свидании?

Наверное, именно в ту нашу встречу я и полюбила подсолнухи. Розы банальны, декоративны и предсказуемы. Подсолнухи – необычны цветом. Солнечным, жгучим тягучим цветом полуденных обжигающих лучей, рассыпающихся зайчиков по водной глади озера. Иногда мне кажется, что я любила их давно-давно, с тех самых пор, когда готова была часами рассматривать картины Ван Гога и даже сделала копию одной из них – «Вечернее кафе». Тогда я ещё не знала, что это дурной тон – делать копии с картин мастеров, но я ведь не выдавала её за оригинал. Теперь подсолнухи я называю кусочками солнца, сошедшие с полотна Ван Гога.

Я ведь до сих пор не могу ездить мимо этого города. Не могу находиться в том парке. Летом заехала туда – словно пытка. Копилка таких мест пополнилась ещё одним. Мне тягостно и слишком больно находиться там спустя время. Я словно нахожусь на стыке двух миров – прошлого и настоящего. Вижу иначе, запахи чувствую иначе. Эти места начисто выпадают из настоящего, невозможно вернуться сюда, снова быть собой. Рассудительной, спокойной, предусмотрительной, в маске или без.

Сейчас я редко надеваю её. Стала меньше притворяться, но от этого тяга к душевному эксгибиционизму и некой экзальтации не стали меньше. И желания вывернуть мгновение наизнанку, сохранить его, спрятать, время от времени вытаскивать, ласково проводить рукой и всматриваться, вживаться. Я трепетно люблю эту копилку воспоминаний. Открываю её, заряжаюсь и с сопричастности тайному – возвращаюсь обратно.

Казалось, мы бесконечно долго искали тот парк. Не люблю кафе и рестораны, где собеседников разделяет поверхность стола, а салфетница и солонка становятся незримыми слушателями. На природе можно уединиться, даже если на соседней скамейке расположилось шумное семейство с детьми.

Дальше – всё рассыпается на кусочки, и память каждый раз по-разному соединяет фрагменты в единую картину. Мы идём, такое редкое мы, но тогда было так, вокруг озера, мимо рыбаков, тягающих мелкую рыбёшку, как я говорю, на прокорм кошке. Сидим на скамейке, не обращая внимания на окружающих. В такие моменты я ловко перекладываю ответственность на мужчин. Меня совершенно не смущает, что мы ведём себя, как подростки, а не как вполне зрелые серьёзные люди. Кажется, мы даже почти не разговариваем. Я в его солнцезащитных очках, поминутно сползающих на нос. Хотя в обычной жизни не ношу их. На каблуках, а мне так хочется скинуть туфли и встать ногами на ещё холодную апрельскую землю. Смотрю вокруг и удивляюсь, насколько всё слишком ярко, слишком контрастно. То ли виной всему очки, подчёркивающие контрастность, как любые солнцезащитные стёкла. То ли мои мятущиеся чувства, которых мне не собрать. Время замедлило ход, замерло и потекло параллельно в двух шкалах. Я вижу всё, словно в замедленной съёмке, и время несётся, исчезает, как песок сквозь пальцы. И словно нет часа или двух. Я успела лишь вдохнуть, а на выдохе пришла пора возвращаться.

Забрала подсолнухи, уже немного повядшие без воды, пересела в свою машину, мы очень долго не могли расстаться, словно понимая, что это так и останется в памяти, как единственное…