Борис Гончаров - Рассуждизмы и пароксизмы. Книга 3

Они пригубили. Далее последовало традиционное девичье щебетанье: как живёте, с кем живёте и т. д. и т. п. и периодическое вкушение.

Но когда в зал вошла троица в сопровождении администратора и разместилась за столиком в пределах досягаемости невооружённой видимости, пятёрка девушек оживилась.

– М-да…

– Да уж…

– А я бы вон тому, небритому отдалась бы, пожалуй, в добрые руки.

– Так их двое – усатых-бородатых. Которому?

– Тому, что посдобнее, лицом к нам сел.

– Тебя всё на десерт тянет…

– Так я и сама сдобненькая.

– А мне больше нравится с подстриженными тёмными седеющими кудрями, напротив окна…

– Ир, а ты что примолкла?

– Я бы хотела, чтоб меня пригласил тот, что у окна, шатен с серыми глазами…

– Надо же, рассмотрела.

– Ну, девочки, всех разобрали, знали бы они это… Давайте выпьем и за них, хотя они не наши мужья. Пока… А там, как карты лягут. И за нас – ненаглядных и нецелованных ещё, сегодня.

– Девчонки, ну, прямо «уж, замуж, невтерпёж»… Вам прежних мало?

– Да никто и не говорит, что «замуж, невтерпёж».

– А хорошо ребята играют… – Переключились они безо всякой последовательности на оркестр.

– Да, но я слышала, что их в полном составе пригласили работать в филармонию. Так что, наслаждайтесь, как в последний раз – может смена будет не под стать.

Теперь выпили за смену «под стать», ещё поболтали.

Пока суд да дело, несколько танцев почтили собою, послушали музыку, помолчали, ещё потанцевали, выпили, поели…

И вот тут, под занавес вечера свершилось…

– Ну ты подумай – это ж твой «сероглазый», во даёт…

– Но поёт-то вполне ничего себе, хотя и подшофе, но почти комильфо.

– Да уж, всё нам, всё нам…

Ира почувствовала спиной приближающийся взгляд, который как будто жёг её открытую родинку…

А потом – ещё лёгкое касание плечика платья, удержанного усилием её воли.

Всё, прошёл мимо. Нет, не «всё» – вдруг повернулся, и к нему поспешил другой «небритый».

Батюшки, да она ведь знает их, и третьего – тоже, который из знаменитой 10-й группы, как и певший теперь с первым дуэтом.

А к первому так она вообще неровно дышала, когда училась в техникуме и о котором вздыхала, видя его подружек… Он тогда был знаменит: снимал кино, по его сценарию команда впервые за долгое время победила соперников в КВН.

Когда был объявлен «белый танец», она вздрогнула…

– Ирка, что с тобой?

Она ответила подружкам и себе:

– «Сейчас отдать я рада

Всю эту ветошь маскарада,

Весь этот блеск, и шум, и чад

За полку книг, за дикий сад,

За те места, где в первый раз,

Онегин, встретила я вас…»

Подружки покрутили головами: вот, мол, до чего чтение книг доводит впечатлительных девушек…

А она со страхом неизбежности и неизвестности пошла приглашать – и будь, что будет…

Милые барышни, любил бы вас и лето красное, но Пушкин говорит:

Ох, лето красное! любил бы я тебя,

Когда б не зной, да пыль, да комары, да мухи.

Ты, все душевные способности губя,

Нас мучишь; как поля, мы страждем от засухи;

Лишь как бы напоить, да освежить себя -

Иной в нас мысли нет, и жаль зимы старухи,

И, проводив её блинами и вином,

Поминки ей творим мороженым и льдом.

Однако, и зима – не то, что лист зелёный, под ливнем с громом, весёлою весною…

(И может поменять местами первую главу с главой второю?)

Глава 3.

Не знаю я, увидимся ли мы,

Пути Господни неисповедимы…

(Сола Монова. «Не знаю я…»)

Проснувшись на следующий день «после вчерашнего», он констатировал про себя:

– Да уж, приложились мы вчера…

Тем не менее, был в вертикальном положении, как всегда рано утром, практически в нормальном состоянии, без головной боли (немного только подташнивало) и в предвкушении…

Встав, помахал руками и ногами, принял душ и все утренние процедуры, оделся и пошёл завтракать в ресторан (который утром и днём становился кафе) – с трудом («после вчерашнего»), но, как необходимое, проглотил яичницу, кефир и кофе (без коньяка и сахара). Затем отправился на кладбище, где были похоронены его родители. Звонка утром от Ирины не ожидал (даже с учётом того, что она «сумасшедшая» и блондинка), поэтому, когда звонок сотового всё-таки прозвучал из его кармана, ответил несколько фривольно:

– Смольный слушает…

С другого края электромагнитного поля хохотнул мужской голос: