Ильяс Найманов - Чужая кровь

– Ага, – затряс головой дед.

– Подойдете к роботу, у него есть камеры. Покажете вот это, – Сагитай залез свободной рукой в карман, достал кожаный мешочек и кинул деду. Тот не поймал, но поднял его с земли, отводя подальше от глаз и пытаясь преодолеть старческую дальнозоркость, разглядывал предмет. – Это артефакт «муха», единственное, что спасет от воздействия гнуса, но гнус может его отобрать. Если оператор увидит, что у вас артефакт, за вами вылетят… наверное. «Муха» сейчас как пуд золота стоить будет. 36 часов у вас есть.

– Дай сюда, отец, – протянул руку Яков.

Он вытащил из чехольчика шнурок и жестом поманил Варвару. Привязав ей на шею талисман, едва заметно провел рукой по волосам.

– Mein lieber, mein guter soldat… – протягивая руки к маске Сагитая, заискивающе скалясь, произнесло существо.

– Идите, – приказал Сагитай.

Руки гнуса уже почти касались маски бойца. Яков развернул Варвару лицом к сараям, а Сагитай вынул катану и изо всех сил рубанул немца по шее, одновременно отступая назад. В последний момент он увидел нечто вроде растерянности в больных глазах существа. Шея издала всхлип, голова отлетела в сторону, а тело рухнуло вперед, на то место, где только что стоял Сагитай. Оставшись без управления, тело шарило руками и сучило ногами, словно пыталась нащупать стоявшего за секунду до этого перед ним человека. На секунду оно даже нащупало точки опоры и встало на четвереньки, толчок ноги человека откатил тело в сторону дома. Оно начало подниматься вновь, но еще один толчок, практически удар, заставил обезглавленное тело откатиться еще на пару метров. Сагитай вернулся к машине. Черная волна гибнущей травы, сопровождаемая пощелкиванием рассыхающейся растительности, двинулась от тела, переметнулась на недалекие деревья, листья которых стали скручиваться и чернеть, словно от нестерпимого жара.

Через улицу, а затем еще где-то из соседнего дома раздались крики. Человеческие, но одновременно лишенные эмоций.

– Быстрее! Где транспорт? – прикрикнул Яков.

Девушка метнулась в одну из построек. Яков за ней. Распахнув дверь сарая, она вывела вишневую старенькую «Яву». Ловко взлетев на нее, тут же пырнув ногой по кик-стартеру, Варвара завела аппарат, который на удивление тихо и ровно заработал.

– Деда, быстрее!

Дед Захар, туго понимая, что происходит, тем не менее сел позади внучки.

– Если что, солярку с машин слейте и робота заправьте, – дал последние наставления Яков.

– Хорошо! – звонко крикнула она.

Варвара несколько раз газанула и, пульнув землей из-под заднего колеса в открытую дверь сарая, сорвалась с места. Проехав по черному пятну мимо безголового трупа немца, она лишь на секунду задержала на нем взгляд и добавила газа. Рыжая копна ее волос, которую было видно, даже несмотря на сидящего позади нее деда, скоро скрылась в уходящей на восток деревенской дороге.

Из кустов, стоящих недалеко от сарая, показалось двое. Один без руки, в рвано-паленой полицейской одежде иностранного образца с пистолетом у пояса, другой – крупный мужчина без зубов, в одежде, уже не поддающейся идентификации.

– Наш выход, – процедил Яков, поднимая гранатомет к плечу.

Первым на мушку он взял однорукого с пистолетом у пояса. Хоть гранатомет и имел планку для установки различных прицелов, Яков разумно снял его, понимая, что в их случае он не будет нужен. Расстояние между ними было около двадцати метров, и, очевидно, гнус уже пытался свалить Якова, но артефакт делал свое дело. Мушка поймала грудь гнуса. Легкое, едва заметное ощущение холода коснулось его тела, и он нажал на спуск. Мощная отдача, из-за которой это оружие не стало распространенным, было сравнимо с ударом бойца среднего уровня в плечо, отчего тело Якова сотряслось, а грохот резким механическим лязгом ударил по ушам, поселив в них звон и гудение. Зато стоявший в прицеле однорукий разлетелся снопом брызг и клочков. Две ноги, прикрепленные к тазу, лохмотья одежды и прочной кожи с верхней части тела упали на землю в том же месте, остальное веером вылетело за пределы двора. Слыша только гул ушах, Яков направил ствол на другого, который, открыв беззубый рот, изобразил что-то вроде огромной буквы «О». На самом деле он кричал, но оглушенный Яков не слышал этого. Второй выстрел в букву «О» просто снес голову, раскроив верхнюю часть тела, которое, изогнувшись назад дугой, упало в пыль. Корова и все еще сосавший ее теленок, застучав копытами по деревянному настилу, покрытому соломой, задрожав мелкой судорогой, свалились, закатывая глаза. Молодые пирамидальные тополя, стоявшие за сараями, превратились в черные свечи.