Алла Кравец - Правило номер 8. Погружение. Часть 1

Свист ножа, всплывая в памяти, вновь раздался в ушах убегающей.

Иногда нам кажется, время тянется бесконечно долго.

Порой, напротив, создаётся впечатление, будто оно проносится необыкновенно быстро: мелькает, умещаясь в мгновение, схожее с моментом появления и исчезновения искры, внезапно отлетевшей от пламени костра.

Глядя на искру, можно успеть обдумать десятки вещей. А можно просто смотреть на неё.

Время, отмеряемое часами, при этом, всегда ведёт себя одинаково.

Совершенно по-иному, однако же, происходит восприятие времени в голове наблюдающего за искрой…

Странные, общепризнанно странные вещи начали вмешиваться в кажущуюся всем окружающим тихой и размеренной жизнь школьницы Стеллы около шести месяцев тому назад.

В то, почти полугодичной давности, дождливое ноябрьское утро, она сидела в доме своих родителей и завтракала бутербродом с жареной колбасой, запивая всё это кофе.

Дождь за окном всё не прекращался. Капли ожесточенно стучали, пытаясь, казалось, всеми силами проникнуть в комнату и нарушить царящие там покой и уют (по крайней мере, что до родителей Стеллы, то те считали свой новый дом, и в частности кухню, вполне уютными). У самой Стеллы имелось на этот счёт несколько иное мнение, но она предпочитала лишний раз его не высказывать – особенно в присутствии отца. Она не хотела лишний раз его огорчать: он и без того первым догадался, что у дочки с относительно недавних пор в голове творится чёрт-знает-что, а теперь вполне мог первым догадаться о том, с этим чёрт-знает-чем не справляется частно нанятый несколько месяцев тому назад психолог.

Итак, в то утро Стелла специально не пошла в столовую, а вместо этого осталась на кухне, внимательно наблюдая из окна за происходящим на улице ненастьем и мечтая о том, чтобы время тянулось подольше. А ещё больше она хотела, чтобы позвонил кто-нибудь с её идиотской школы с радостной вестью об отмене занятий, – в связи с тем, что внутрь здания кто-то, наконец, удосужился подложить бомбу.

Или, на худой случай, по радио могли бы объявить новость о надвигающемся на город стихийном бедствии в виде торнадо.

Телефон не звонил.

Смерчей в этом проклятом тихом городке не было отмечено, кажется, с самого момента его основания: по крайней мере, библиотечные архивы это подтверждали, – Стелла проверяла.

За окнами можно было наблюдать соседей и случайных прохожих. Люди стремительно бежали, – с портфелями, кейсами, с собаками, с детьми, и с пустыми руками, – кто по делам, кто обратно домой. Соседка – одинокая женщина, живущая с какой-то мелкой собачонкой, более всего похожей на таксу, и постоянно обижающаяся на Стеллу, когда та не кивала ей по утрам в знак приветствия, – как раз возвращалась в свой дом, с сумкой наперевес, обутая в тяжёлые мужские ботинки, со своей рыжей псинкой на поводке.

«Хм. – Подумала Стелла. – Интересная обувь. Неужто кто-то обзавёлся завалящим мужичком? Или она кого-то ограбила, пристрелила, а труп заперла у себя в кладовой и теперь тратит деньги из его бумажника?»

Мысль о том, что соседка могла оказаться серийной убийцей (которыми, между прочим, так полюбилось в последнее время пугать местных жителей здешним газетчикам), показалась Стелле забавной, но не то, чтобы очень. Стелла вообще не любила смеяться, зато регулярно саркастически кривилась собственным мыслям, время от времени, – и если ей доводилось в чьём-то обществе развести губы в подобии улыбки, то, как правило, это делалось с одной целью: чтобы окружающие её люди успокоились, увидели, что она человек, а не инопланетянин, и перестали ей досаждать своим пристальным вниманием.

Когда-то Стелла любила повышенное к себе внимание. Что ж, времена меняются.

Инопланетяне, кстати, так же как и маньяки, многим полюбились в качестве «инструмента запугивания», – причём в последнее время не только газетчикам, но и органам местной власти (последних, кажется, вконец достали забастовки и они уже не знали, чем бы таким «приструнить» местные профсоюзы).

Маньяки-убийцы, инопланетяне… что дальше? Злые духи и полтергейст?

На чердаке внезапно опять что-то грохнуло (там постоянно что-то грохало, кажется, с того самого дня, как их семья сюда переехала), и грохало частенько потому, что при строительстве этого милого, в общем-то, двухэтажного домишки (одного из целой череды однотипных, построенных несколько десятков лет тому назад и постепенно устаревающих блочных домишек, что заполняли весь их «провинциальный» район), кто-то допустил ошибку, повлекшую за собой следующее: стоило соседке открыть или закрыть дверь, как это сразу же неким образом откликалось на их половине.