Розалина Будаковская - Митчелл. Голодные. Часть первая

– Да не знаю я! Не знаю! – вспылил Дормер. – Что вообще значат все эти символы?

Мэттью пролистал конспекты Ронды в поисках других рунических символов. Ничего. Только тот, что на переплёте. Он вытащил все бумажки из конверта, но привлекла его внимание только глянцевая бумага, сложенная пополам. Это брошюра одного из многочисленных центров психологической помощи. С обратной стороны записан номер мобильного.

Мы оба замерли, глядя на линию цифр. Почерк далёк от почерка Ронды.

– Фотографируй, пока я не вижу. – шепнул Дормер и вышел из комнаты. – Эй, Майк! Что там у тебя?

Покидая комнату Скаврон, я почувствовал лёгкий цветочный аромат. Из мешка с одеждой выпал флакон духов. У него неплотно закрывается крышка, а спрей подтекает. Особенно много пахучей жидкости выливается, когда флакон наклонён. Я поставил его возле мешка и закрыл за собой дверь.

К полудню квартира опустела.

Нужно быстрее понять, что значат эти символы. Не сомневаюсь, они могут ответить чуть ли не на большую часть вопросов по этому делу.

Эйден довольно часто разговаривал с Рондой, но не упоминал, что она посещала собрания группы психологической помощи. Конечно, мало кто захочет распространяться об этом, но чаще всего священникам рассказывают большую часть того, что тяготит. По дороге к Фросту, я набрал номер с листовки и резко остановился, когда нашлось совпадение среди моих контактов.

Янг? Номер точь-в-точь. Возможно, Тревор знал о «странностях» своей студентки и попытался помочь ей? Тогда зачем записывать свой номер на листовке? Он был бы ужасным психологом. В вещах Молоуни ничего подобного не было, следовательно, Янг дал листовку именно Ронни. Возможно, среди его студентов есть ещё такие, кому он раздал их. Как бы отвратительно это не звучало, но под подозрение попадает мой старый знакомый.

Интересно, есть ли среди студентов Тревора такие же верующие, как Ронда Скаврон?

Вечером позвонил Мэтт. На последней странице отпечаталась коротенькая, но очень любопытная переписка Ронды и, предположительно, Оливера – почерк, которым написаны несколько текстов песен Молоуни, совпадает.

– О чём они говорили?

– Молоуни спросил, где вечером была Ронда, и почему он не видел её на какой-то вечеринке. – сказал Дормер. – Сильно на ручку нажимает только Оливер, ответы его подружки вообще нереально разобрать. – пожаловался детектив. – Короче, Молоуни собирался пойти на какую-то встречу в «Помощь».

– «Помощь»?

– Я думаю, так называется эта группа, или что это там? – Мэтт устало выдохнул. – Что планируешь на завтра?

– Хочу узнать у сокурсников пропавших об этой их «Помощи». – ответил я и машинально пожал плечами. – Эйден мне поможет. У него дар убеждения. – сказал я. – Особенно, когда его доведёшь. – усмехнулся я.

– Узнаешь что, скажи сразу, идёт? – попросил Дормер. – Не нравится мне листовка и всё дело, связанное со студентами тоже не нравится.

Я вернулся на кухню к Аншелю и Эйдену. Священник смерил меня недобрым взглядом и подпёр подбородок рукой.

– В чём это я помогу тебе?

Я непонимающе гляжу на священника.

– Секреты говорят шёпотом, – твёрдо произнёс Фрост, – а не кричат о них на всю квартиру.

Аншель предпочёл даже не вмешиваться. Иногда мне кажется, он сам побаивается племянника. Чего уж там! И я тоже предпочитаю отсидеться в комнате или подольше пошататься по улице, когда Эйден не в настроении.

– Нужно узнать о некой «Помощи». – начал я, опустившись на стул. – У Скаврон нашли брошюру группы психологической помощи. Мне нужно знать, были ли другие студенты там.

– Почему бы не спросить Тревора?

– Нельзя. – тут же отрезал я. – Нечего ему об этом знать.

– Если я не буду знать всех деталей дела, Митч… – пригрозил Фрост, но вовремя остановился. – Как я тебе помогу, если не буду знать, о чём говорить, а что придержать? Откуда мне будет знать, кто говорит правду, а кто просто насмехается надо мной?

Не поспоришь, если честно. Мне, к сожалению, нечего возразить.

– Ладно. – я сцепил пальцы в замок перед собой. – На брошюре был номер Тревора, и написан он был не почерком Ронды. – сказал я. – Наклон влево, острые углы, резкое начертание. – и как мне сразу не бросилось это в глаза? – Это его почерк. Он сам написал свой номер.

– Сам? – задумался священник, проведя языком по передним зубам. – Зачем?

– Мне тоже хотелось бы знать.

Я рассказал Фросту всё о деле студентов, не утаив ни единой детали. Священник слушал внимательно и ни разу за долгое время не отвёл от меня взгляд. В конце моего рассказа, он сказал, что будет завтра в джинсах и толстовке – это больше располагает студентов, нежели сутана. Постарается слиться с толпой. Что ж, он вполне сойдёт за своего, если бы не чересчур взрослый взгляд и очень уж философическое отношение к жизни для такого молодого человека.