Станислав Миллер - Обреченный защищать

За стойкой регистратуры меня встретила стройная блондинка в белом халате, и я непроизвольно задумался, что скрывалось под ним. Ткань была тонкой и чуть просвечивала, оставляя совсем немногое для воображения. По-моему, нанимать таких девушек в клинику – это преступление против мужчин со слабыми сердцами.

Впрочем, наше общение долго не продлилось. Блондинка сверилась с базой данных, и меня пригласили к врачу быстрее, чем я успел присесть в кресло для ожидающих.

– На что жалуетесь, Марк Рудольфович? – лысоватый мужчина взглянул на меня сквозь линзы круглых очков.

На золотистом бейдже крупными буквами было написано: «НИКОЛАЙ ДОБРОЛЮБОВ», чуть ниже: «Врач общей практики». Добролюбов неуловимо напоминал мне Доктора Нефарио из «Гадкого Я». Может, из-за крючковатого носа или мешковатого, рыхлого телосложения, или всего сразу. Однако его глаза были голубыми и добрыми, я видел в них искреннее желание помочь каждому, невзирая на заболевание и статус. Не удивлюсь, если на выходных Добролюбов раздавал горячую пищу для бездомных или снимал беспомощных котят с деревьев.

– Несколько дней назад моя кожа начала чернеть и покрываться волдырями, – предолевая смущение, поведал я. – Началось все с небольшой точки. Я принял ее за родинку, но она росла и росла. Теперь почти вся грудь черного цвета.

О кошмарах я не рискнул рассказать. Подумал, что они больше заинтересуют психиатра, а не врача общей практики.

– Есть какие-нибудь болезненные ощущения? Температура?

– Ничего такого.

– Я бы хотел взглянуть, если не возражаете, – сказал Добролюбов.

– Ничуть.

Когда я стянул рубашку и повернулся, выражение лица Добролюбова не изменилось. Лишь по дрогнувшему голосу мне удалось понять, что он с трудом сдерживает удивление.

– Интересно, – только и произнес он.

Добролюбов приблизился ко мне так близко, что кожей я ощутил его дыхание. Он включил налобную лампу, хотя света вокруг было достаточно, и с разных углов осмотрел грудь.

Закончив осмотр, Добролюбов прослушал меня стетоскопом, измерил давление и температуру. Все это время от него доносилось только одно: «Интересно, интересно, интересно…» Тысяча проклятых «интересно». После всех процедур он уставился в монитор и долго щелкал кнопкой мыши.

То, что случай не был распространенным, я мог понять и без медицинского образования. Но было бы неплохо услышать хоть какие-то предположения от врача.

– Итак, что скажете? – не выдержал я.

– Если честно, то ничего определенного, – признался Добролюбов. – С первого взгляда я предположил некроз, но это, разумеется, не он. При такой распространенности на теле, болезнь должна сопровождаться тяжелыми общими расстройствами, а это не так…

Неожиданно дверь кабинета распахнулась, внутрь заглянула блондинка с регистратуры. Она начала спрашивать что-то про ошибку в списках пациентов, но замолкла, увидев мое почерневшее тело. Ослепительная улыбка исчезла с лица девушки, глаза расширились.

– И-извините, – пробормотала блондинка и торопливо скрылась за дверью.

– Вы можете одеться, – Добролюбов перевел взгляд на меня. – Не обращайте внимания, она новенькая.

– Ее реакция была предсказуемой, – заметил я, застегивая пуговицы. – Скоро все будут смотреть на меня таким же образом. Хотя в цирке уродов я буду выглядеть как родной.

– Бросьте, мы вам поможем.

– Не сочтите за грубость, но вы даже диагноз поставить не можете!

– Верно, пока не могу, – невозмутимо кивнул Добролюбов. – Но у меня есть несколько предположений. Как хороших для вас, так и плохих.

– Какие же тут могут быть хорошие предположения? – недоверчиво спросил я, однако в глубине души порадовался тому, что медицина могла объяснить хоть что-то.

– Нарушения пигментации, грибковые поражения или инфекции, например. Они лечатся довольно просто, но нужно точно выявить причины.

– А плохие?

На мгновение мне показалось, что Добролюбов скажет: «Вепсское проклятие». Но он был врачом, а не нойдом с древними знаниями.

– Меланома. Только не пугайтесь, довольно часто исход лечения положительный, – Добролюбов успокаивающе коснулся моего плеча. – И потом, пока это только предположение, а не диагноз. Чтобы сказать что-то конкретное, нужно получить результаты анализа мочи и крови. Я позвоню сразу, как только они будут готовы.

Мы обсуждали мое состояние еще минут пятнадцать. Напоследок Добролюбов посоветовал не падать духом и высказал соображения по поводу моего образа жизни на ближайший месяц (в основном они касались прогулок на свежем воздухе и отказе от вредных привычек). Он не догадывался, что месяца у меня в запасе не было.