Владимир Кремин - Седовая падь

А тут, не в пору вскрытая бутыль приятно забулькала, наполняя граненый стакан неожиданного и голодного гостя. Клавка, скинув овечью тужурку, придвинулась ближе, обнажая белые пухлые руки по самые плечи. Петр зажмурился и без слов выпил. Закусил кислым, прошлогодним засолом помидор, шумно выдохнул. Разлилось забытое тепло, согрело душу…

– Моргун велел говорить с Акимом и с глазу на глаз. Кто Аким будет?

– Ну я, – отозвался бородатый мужик напротив,

– Ты не бойся, то мои дружки, не подведут если что. Клавка, – обратился он, – запри помещение, чтобы не помешали…

Баба бросилась к двери и плотно затворила ее, задвинув засов.

«Не сбежишь», – подумалось почему-то Петру.

– Ну давай, выкладывай, чего там надумали и как?..

Петр рассказал каким образом познакомился с Моргуном и его приятелем Сивым и, что вместе кантовались на последней отсидке почитай уж четвертый год. Рассказал за что попал и как долго не знал воли. И вот наконец здесь.

Вспоров днище старых валенок, он извлек плотно скрученный, крохотный сверток; Моргун умел прятать, даже на контроле не нашли. Передал его Акиму, сказав, что это подробный план побега, замысленный самим паханом. И он, Петр, пообещал Моргуну, передать все как следует его друзьям, а сам он, якобы, спешит к себе домой; со старухой-матерью уж почитай четверть века не виделся. Умрет не ровен час, хоть живой бы застать.

– Ладно байки тебе заливать, – встрял Игнат.

– Цыц! – оборвал Аким сидевшего рядом дружка, который подвыпив был в состоянии лишь мотать косматой головой, кривя мокрые губы.

Аким, прочитав записку, тут же сменил довольную улыбку на не добрую гримасу, какая угадывалась даже из под его пышной бороды.

– Так ты говоришь, по мамаше соскучился? – утробно низким голосом обратился он к Петру. – А может по началу у нас погостишь, Моргуна дождемся, дружбу сведем?..

Петр, как ни силился овладеть собой и не выдавать, вдруг охватившего его, волнения, все же ему это не удалось. Тройка нудных приятелей все же заметили его замешательство.

– Я ведь по добру, без всякого умыслу, передать и всего- то, – пытался успокоить недоверчивых хозяев, не на шутку встревоженный ситуацией, Петр.

– Ты, милый папаша, видать честный фраер, должно неволя тому выучила, а вот хитрить не умеешь. На зоне этому тоже учатся. Моргун покуда хитрее тебя оказался, или темнишь, будешь? Акима за нос поводить решил, – он ухватил тремя пальцами капусты и сунул в промежность бороды, сощурив при этом маленькие поросячьи глазки.

«Достал таки, сука!» – выругался в душе Петр, продолжая как мог, сохранять спокойствие.

– Прочел записку, не явился бы. Молодец, что свое место в колоде знаешь, а вот коли зашел, то и веди себя в гостях прилично, не огорчай хозяев.

– Акима не проведешь, – добавила баба.

Петр заволновался еще сильнее, заерзал на табурете…

– Да я разве что против вас в мыслях держал, наооборот, с добром, – повторился Петр, недоумевая, куда клонят новоявленные приятели, однако полон был тревожных предчувствий: «Неужели все же Моргун удумал какую пакость, на это он мастер», – соображал Петр.

– Твое добро мы слышали. Теперь помолчи…

Аким отшатнулся и принялся углубленно читать написанное: «Акимушка, братуха, не гневайся и не серчай на дружка своего давнего, вызволи еще разок, добром отплачу, а ежели не захотите – горько об этом пожалеете. Не в угрозу тебе мои слова, Акимушка, а в услужение. Того, кто записку передаст – лелей как бабу милую, как сухарь в лютый голод; в нем наше спасение и благо будет. От того и прошу поберечь. А удумает бежать, паршивец, на цепь, как пса лютого посади. Нужен он нам, Акимушка, поверь на слово – нужен. Когда меня вытянешь всю правду тебе скажу, через то и разживемся на славу. Мытарить его не надо, оставь эту затею по доброму. Он противится твоей воле не станет – смирный малый. А вот ежели хитрить удумает, бей нещадно. Однако береги, помни о чем я просил…»

Петр понял одно; дорога домой откладывается на неопределенное время: «Кто этих сволочей разберет, что они удумали. Моргун знает, чем эту падаль заинтересовать. Только вот почему он, Петр, должен за все платить? А заявись Моргун с приятелем, да этих четверо, тогда все пропало… и добро его достанут и ему самому не отбиться – догрызут. Вот это вляпался, дурья башка», – ругал себя всерьез озадаченный Петр.

Алкоголь хоть частично и скрывал реальность угрозы, однако, даже будучи полупьян от выпитого с новоявленными дружками, он отчетливо понимал, что на этот раз ему будет куда труднее освободиться: «И зачем только заявился сюда, пусть бы эта парочка на зоне догнивала, а сам бы тем временем уехал куда подальше, растворился, исчез в лесах без следа и намека. А теперь что? – серьезный капкан получается,» – тревожно осознавал Петр.