Изабелла Кроткова - Никогда не кончится июнь

Проигнорировав замаскированный комплимент, я выслушала предложение с кислой миной на лице.

– Ты знаешь, у меня сейчас другие проблемы… – начала я.

– Я понимаю, что деньги тебя мало интересуют, – перебил Марк. – Ну выручи тогда Димку! Он не может найти пару …

Я с тоской глянула на полку с дисками. Тебе-то хорошо рассуждать…

«Марк Смилевич, браво, браво!..» – вспомнила я восторженные возгласы Артема Витальевича.

– Возьмите Кузьмину, она красавица, – предложила я, зевнув.

– Но ведь надо еще здорово на гитаре сыграть! – напомнил Марк. – А ей до тебя далеко…

– Тогда Болященскую, она неплохая гитаристка… – Т акое ощущение, что я совсем не выспалась.

– Но она слишком тощая… – заканючил Марк.

– Невесты разные бывают, – ответила я и положила трубку.

Как же хочется есть!..

Я подошла к холодильнику и заглянула в него. Н-да… Придется тащиться в магазин.

Открыв шкаф, где лежали деньги, оставленные родителями, я обмерла.

Денег – сложенных стопкой, и довольно внушительной – в шкафу не было.

Батюшки, обокрали!.. – ахнула я и ощутила приступ сильного головокружения.

Сердце подкатилось к горлу, и, чтобы не упасть, я ухватилась за скрипучую спинку кресла.

«Да нет, не могли обокрасть… – каруселью завертелись в голове мысли, – у нас же фирменные замки, сделанные на заказ в единственном экземпляре, их невозможно открыть ничем, кроме родного ключа…»

Все еще не веря в случившееся, я судорожно пошарила ладонью по полке.

И все-таки денег на месте не было.

Через десять минут, слегка отойдя от шока, я набрала номер Марка Смилевича.

А еще через полчаса синеглазый брюнет, первый красавец курса Марк Смилевич уже деловито затягивал на моей спине корсет длинного свадебного платья.

– Ну вот, просто конфетка! – довольно потер он руки, закончив работу и посмотрев на меня со стороны. – Значит, так. Свадьба начнется в восемь вечера в кафе «Лабиринт», но вы понадобитесь позже. Сыграть надо пьесу для скрипки и гитары какого-то неизвестного автора. Вот ноты. Через час приедет Димка, позанимаетесь. В девять подадут машину. Деньги попросишь у жениха вперед, сразу по приезде. Часиков в одиннадцать сыграете, после чего вам вызовут такси и отправят на все четыре стороны. Вопросы, пожелания?

– Пожелание, – сказала я. – Пусть Димка привезет пиццу и салат. Есть очень хочется.

– Будет сделано, жди!.. – крикнул Марк и испарился.

А я взглянула на лежащие передо мной ноты.

Какие они загадочные – ни названия произведения, ни автора…

Потом медленно взяла в руки гитару и начала играть…

Над комнатой вдруг поднялись и взлетели звуки необыкновенного танго. Они то рассыпались дождем, то шелестели травой, то летели неведомыми птицами, то уходили в туман одиноким ночным поездом…

И трепет объял меня от этой необычной, чарующей, волшебной музыки…

Когда я доиграла до конца, на лбу выступила испарина.

Будто исполнение отняло у меня все силы.

Отложив гитару, я уставшей, неподъемной рукой еще раз пролистала ноты – может быть, где-нибудь указано имя автора?.. Это же невероятный талант!.. Еще ни от одного произведения меня так не бросало в дрожь.

Я никогда не слышала и не играла такой музыки …

Но даже инициалов нигде указано не было.

Я отложила ноты, но танго не шло у меня из головы. Казалось, в скрытом от глаз уголке мира вдруг открылась потайная дверь, и я вошла в незнакомый город и ясно увидела эти падающие на него сумерки, трепетание птичьих крыльев под проливным дождем, бьющим по мостовой, и чей-то страстный ночной танец, словно наперекор судьбе…

Время пролетело быстрой, острой стрелой, и я даже не заметила, как появился облаченный в черное скрипач, и в аккомпанемент гитары вплелся высокий голос скрипки.

И танец на лезвии ножа вдруг обернулся ласковой рекой и перетек в песню влюбленных, которым предстоит разлука до конца жизни.

Или смерть.

Я увидела, как, заламывая руки, бежит по мостовой девушка в длинном сером платье, и по ее бледному лицу, смешиваясь с дождем, текут слезы. И, отдаляясь все дальше и дальше, что-то отчаянно кричит ей юноша, и ломающийся голос его пронизан невероятной мукой…

– Я больше не могу, – внезапно прервав игру, взмолилась я, чувствуя, что неуклонно погружаюсь в эту музыку, как в темную воду, и, поиграй я ее еще немного, мне уже не вынырнуть из страшной пучины.

Димка, белый как полотно, не произнеся ни слова, отложил скрипку. Рука его дрогнула, и инструмент чуть было не упал на пол.