Люциус Шепард - Золотая кровь

– Я не думаю… – сказал он, и в голосе его послышалась неподдельная боль, – то есть я думаю, что, совершив преступление, я, пожалуй, как раз сбился со своего духовного пути. Взгляды, развитию которых я способствовал, очень важны. Это доказывает уже само то, что мы стоим здесь, несмотря на этот кошмарный свет. Но, может быть, и это – лишь порождение больного ума? – Он не отрываясь смотрел на Бехайма, губы его шевелились. – Веришь ли ты, что я люблю тебя, Мишель? Наверное, в глубине души я очень тебя люблю, и, что бы сегодня ни произошло, мои чувства не изменятся. Но веришь ли в это ты?

– Какая разница, во что я верю? – отозвался Бехайм, стараясь не смотреть на Агенора: кажется, что-то происходило с его лицом – кожа начала грубеть и краснеть.

– Пройдут века – и тогда я, возможно, забуду тебя, мой юный друг, – сказал Агенор, переходя на привычный учительский тон. – А впрочем, может быть, и нет. Мне предстоит еще определиться с тем, насколько ты для меня важен. А еще нужно понять, почему важен сам этот вопрос. Хотелось бы услышать, что ты думаешь о моем психическом состоянии. Понимаю, учитывая сложившиеся обстоятельства, я слишком многого прошу. Тем не менее мне бы…

– Да, вы многовато просите, – оборвал его Бехайм. – Но не беспокойтесь, я буду только рад услужить вам. Видите ли, ответить на ваш вопрос очень просто. Можно сделать это не задумываясь. Да вы посмотрите на себя. Только что вы рассыпались в слащавых сожалениях – и вот уже вовсю трещите без всякого смысла, как старый педераст, совершенно не замечая того кошмара, который в этот миг с вами творится. Вы сумасшедший! Не просто слегка помешанный, а такой же свихнувшийся, как этот кусок дерьма, который называет себя нашим Патриархом!

Его охватила бурная радость – с Агенором определенно что-то происходило. Кожа местами темнела, повсюду краснела, резче обозначились морщины. Действие эликсира Фелипе заканчивалось. Наконец-то! Странно, что Агенор до сих пор не почувствовал боли.

– Были ли вы когда-либо в здравом уме? Признаю, все, что вы говорили о необходимости перемен в Семье… – Он иронически хмыкнул. – Вы – живое тому доказательство! Но теперь не важно, были ли вы нормальны раньше, потому что больше уже этому не бывать. Как с разумным существом, с вами покончено. Теперь вам место там, на деревьях, в обществе других летучих мышей!

Агенор хоть и смотрел свысока, но смутился от этого выпада и слушал его, как взрослый, который терпит надоедливого ребенка, а когда Бехайм замолчал, он вздохнул, словно дожидаться ему пришлось долгие-долгие годы, и открыл было рот, чтобы произнести, как ожидал Бехайм, напыщенную отповедь или высокопарно превознести себя, но тут глаза его расширились, он дрожащей рукой дотронулся до щеки, как будто желая убедиться в том, что она на месте, и уста его, вместо того чтобы излить покровительственным тоном многословную речь, испустили душераздирающий вопль, который становился все громче и визгливее, и вот он уже кричал во всю глотку, как обезумевшая от ужаса девчонка.

Наверное, так кричала Золотистая на восточной башне замка в то утро, когда Агенор терзал ее, с удовлетворением подумал Бехайм.

Старик зарыл лицо в ладонях. Сквозь его пальцы струился дым, руки стали покрываться волдырями. Послышался булькающий звук. Агенор резко отнял руки от лица, обнажив опаленную кожу и обугленный лоб. На щеках вздувались и лопались пузыри, из них вытекала прозрачная жидкость. Волосы тоже загорелись, над ними весело плясали бледные языки насланного солнцем пламени. Он сгорбился, присел и запрыгал, словно размалеванный карлик-шут, пытаясь натянуть на голову жакет и не переставая кричать дрожащим голосом. Тыльные стороны его ладоней покрывались коркой, почерневшая кожа трескалась, из-под нее выступала голая красная плоть. Вдруг Бехайм, не задумываясь, зачем делает это, перепрыгнул яму и столкнул Агенора вниз.

Тот рухнул, провалился сквозь слой веток и с громким плеском упал в воду. Из ямы поднялся огромный клуб пара. Агенор всплыл на поверхность и, продолжая гореть, стал лихорадочно нащупывать ветки, упавшие вместе с ним, пытаясь соорудить из них подобие крыши над собой. Бехайм отыскал в грязи край спрятанной чугунной ставни, схватил ее и, с трудом приподняв, потащил к яме.

– Что ты делаешь? – взвилась Александра, вцепившись в него. – Пусть горит! Он же нас чуть не убил! Сожги его!

Но он высвободился, поволок ставню дальше и бросил, накрыв воду вместе с мечущимся в ней от боли пленником.