Далия Трускиновская: Монах и кошка (Кайдан)

Аристократ яростно глянул на монаха – но выбирать не приходилось.

– За мной, – скомандовал Фудзивара Нарихира, высвободился, подхватил длинные, метущие по полу штанины и побежал в темноту так резво, как и положено бегать в восемнадцать лет.

На Норико он даже не оглянулся.

Юкинари последовал за ним.

– Давай руку! – приказал Кэнске девушке. – И вы, госпожа, тоже. Как бы вам не споткнуться.

– Я сперва госпожу кошку поймаю! – заявила девушка, увернулась от цепкой руки Кэнске и выбежала на середину зала, освещенного пылающими ширмами.

– Да нет нигде твоей госпожи кошки! – воскликнул Кэнске. – Сейчас вот отлуплю! .. Как мать не лупила! ..

– Госпожа кошка давно в безопасности, – сказал Бэнкей. – Если бы ей что-то угрожало – думаешь, я бы ушел отсюда?

И Норико, скрепя сердце, позволила Кэнске взять себя за руку и увести.

– Я найду тебя, – пообещал Остронос, взяв замотанным крылом зеркало и уложив его обратно в корзину. – Уноси ноги, старый разбойник! И скажи спасибо, что Белый Тигр не изменил имя и не отправился погулять куда-нибудь на Окинаву! А то бы я его до-о-олго искал!

С тем тэнгу и покинул зал через окно.

Последним из дворца Дзидзюдэн уходил Бэнкей.

Живущие во дворце Кокидэн дамы не придали значения осторожным шагам на галерее. Госпожа Акико и Норико через пустые покои проскользнули в свои помещения. Но спать им в эту ночь не пришлось.

Норико устроилась в своем закутке за ширмой, а госпожу Акико позвал сквозь ситоми знакомый голос. Раньше Норико бы замерла и вслушивалась в каждое слово, а теперь, теперь… Обиду она ощутила, услышав этот голос, запоздалую обиду – и ничего больше.

Госпожа Акико выбралась на галерею и некоторое время совещалась там с Фудзивара Нарихира.

Молодой аристократ был обеспокоен – не пошли бы слухи о его участии в ночном переполохе. Да и Акико такая слава была бы ни к чему.

Конечно, Юкинари первым делом приказал старшему кэраю молчать. Но одно дело – слуга, другое – служанка. И к тому же, единственный мужчина, чьего приказа Норико действительно бы послушалась, был старый господин Минамото. И решено было подействовать на юную служанку добрым словом.

– Я хотела обратиться к тебе с просьбой, – несколько смущенно сказала госпожа Акико, пробравшись за ширму к девушке. – Если ты выполнишь эту просьбу, то есть, если ты ее честно выполнишь… Тебе сделают богатые подарки.

Девушка молчала. Ей сейчас было не до подарков.

– Никому не говори о том, что произошло ночью во дворце Дзидзюдэн… – прошептала придворная дама. – Об этом просит тебя и твой молодой господин Минамото Юкинари. И господин Фудзивара Нарихира тоже об этом просит.

Норико вздохнула. Ей казалось, что господин Нарихира мог бы как-то иначе выразить свою признательность. Но если он вспомнил о своей спасительнице лишь для того, чтобы попросить ее о молчании да предложить подарки…

– Отпустите меня домой, – прошептала Норико. Хотя с такой просьбой ей бы следовало обращаться к госпоже Гэн-но-тюро.

– Тебе не нравится в государевом дворце? – удивилась придворная дама. – Разве тут скучно живется?

Девушка промолчала.

– Ты неудачно приехала, у госпожи Кокидэн были Дни удаления от скверны. Но подожди немного – тут начнется веселая жизнь! – пообещала госпожа Акико. – И ты тоже заживешь неплохо. Если только дашь слово, что будешь обо всем молчать.

Девушка лишь ниже опустила голову, так что густая челка совсем завесила ее лицо.

Придворной даме стало любопытно – чем это деревенской девушке с дикого севера не полюбился государев дворец. Конечно, для простой служанки он не так притягателен, как для девицы из хорошей семьи, да и чем дальше Норико от Хэйана – тем больше надежды, что тайна будет соблюдена. И все же Акико решила довести соблазн до конца и посмотреть, что из этого получится.

– Я могу удочерить тебя, – подумав, сказала она. – Это совсем не так уж плохо – стать моей приемной дочерью. Ты попадешь в хороший род. Будешь уже не просто дворцовой служанкой, а дамой! Дамам очень весело живется. Была ли ты когда-нибудь на поэтическом турнире, в котором участвуют лучшие из лучших? Знала ли ты, как содрогается душа, когда звучат стихи, а сам государь сравнивает их и называет победившее стихотворение? Видела ли ты состязания наших стрелков из лука? Слышала ли ты настоящую музыку – когда флейту берет в руки сам государь? Или его учитель – военный министр Такадо?

Норико помотала головой, и видно было, что музыка, даже в государевом исполнении, ее не прельщает.