Наталья Антарес - Контролируемая авария

За все то время, пока я бесновалась в неуправляемом порыве испепеляющего гнева, Урмас не проронил ни слова. Белый, как полотно, он молча замер в отрешенной неподвижности, и на его худощавом лице не отражалось ровным счетом никаких эмоций. В его глазах стояла ледяная пустота, а плотно сжатые в тонкую ниточку губы ни разу ни приоткрылись для ответной реплики. Казалось, второй пилот толком меня не слушал, а лишь устало ждал, когда я закончу извергать поток обвинений, и мы все-таки займемся делом. В обреченном понимании этого уже ставшего очевидным факта, я вдруг совершенно по-детски разревелась: так рыдает до смерти перепуганный ребенок, потерявший родителей в запутанном лабиринте международного аэропорта и впервые ощутивший свою жалкую беззащитность. Сегодня рухнул оземь не только самолет – сегодня вдребезги раскололся мой уютный мирок. Я больше никогда не увижу маму, никогда не поднимусь на борт авиалайнера, никогда не налетаю своих заветных часов, не поболтаю с Леськой за косметическими процедурами, теперь у меня вообще ничего не будет – только одна и та же картина перед глазами как вечное напоминание об одной единственной ошибке, допущенной мной в пылу любовной лихорадки. Что ж, если всё действительно уже кончено, и адскому пеклу суждено стать мне родным домом, придется признать правоту Урмаса и взглянуть на свой труп: похоже, иного способа примириться со случившимся просто не существует.

–Идем! Ты же этого добивался! – я крепко схватила второго пилота в аккурат за растянутое запястье и стремительно потащила за собой, упорно стараясь не думать о том, что, возможно, именно сейчас мы ступаем по останкам кого-нибудь из членов экипажа. По крайней мере, их души коллективно отлетели на небеса обетованные, и я искренне надеялась, что пережитый в последние мгновения перед смертью кошмар им будет в полном объеме компенсирован вечным блаженством в раю.

Когда-то в прошлой жизни я бы многое отдала за возможность держать Урмаса за руку, чувствовать его тепло и свято верить, что у нас еще всё может получиться. Правда, для призрака ладонь у него и сейчас казалась уж чересчур горячей, более того, она была влажной и липкой от выступившего пота, как правило, сопровождающего глубокое волнение. Внешне второй пилот оставался холоден, словно высеченная столичными умельцами скульптура в ледовом городке, но теперь я слишком хорошо знала, насколько обманчива бывает внешность, и поэтому испытывала лишь безмерное отвращение от прикосновения к убийце полутора сотен человек. Стоило мне убедиться, что Урмас не собирается сворачивать с избранного пути, как я незамедлительно отдернула руку и недвусмысленно вытерла ее о подол форменной юбки, всем видом демонстрируя брезгливое омерзение. Второй пилот равнодушно повел плечами, едва заметно поморщился от боли в запястье и уверенно двинулся вперед, будто и не обратив особого внимания на мою донельзя выразительную мимику. Сейчас его занимало лишь место падения обломков кокпита, среди которых он рассчитывал обнаружить наши трупы. Что Урмас планировал делать затем, я понятия не имела, но твердо знала, что наши дороги кардинально разойдутся сразу после достижения общей цели. Даже если этот ад обладает сферической формой, я готова вечно нарезать по нему круги, только бы избежать постоянных встреч с Урмасом, и я согласна на любую разновидность Сизифова труда, лишь бы свести к минимуму визуальные контакты с этим безжалостным извергом, еще буквально с утра заставлявшим мое влюбленное сердце ускоряться чуть ли не до первой космической скорости.

Чем ближе мы подходили к предполагаемому участку, тем больше усиливались мои сомнения. Самолет так мощно приложило о землю, что он развалился на мелкие кусочки, а под действием ударной волны фрагменты фюзеляжа разметало по всей долине. Мне на глаза уже попадалось одинокое колесо шасси, осколок пассажирской кабины с фирменным логотипом «Авиастара» и множество каких-то покореженных деталей, но ничего напоминающего нос самолета я пока не замечала. Впрочем, о какой наблюдательности здесь могла идти речь, если я каждую минуту рисковала угодить ногой в фаршеобразную массу из чьих-то мозгов и костей и снова согнуться пополам, терзаемая невыносимыми рвотными спазмами?

–Ищи где-то в этом районе! – распорядился Урмас, и меня в очередной раз покоробило от его черствых, будто позавчерашняя буханка, интонаций, – смотри, видишь сайдстик? А это, похоже, часть высотомера… Мое тело определенно должно быть здесь. Да и твое, кстати, тоже.