Цзэдун Тао - Второй Император

– Что-то случилось? – озабочено спросил Минж у правительственного сановника. – Отчего такой шум

– Какой шум? – удивился тот.

Все остальные, выказывая самое искреннее недоумение, вопросительно уставились на Минжа.

– Ну… – смутился всегда спокойный Минж, – если ветер дует из пустой пещеры, это не без причины.

– О, что вы, что вы, уважаемый Минж, нет никакого повода для беспокойства, – улыбаясь, заверил его чиновник. – Это мы просто решали, чей дом вы должны посетить первым.

– Конечно мой! – выступил наперед купец Аарон, пригласивший его в гости. – О чем тут спорить? Тут все абсолютно ясно. Разве этот разговор стоит ушей нашего уважаемого гостя! Ревекка давно накрыла стол, блюда сняты с огня…

– Стол подождет, блюда снова можно подогреть, – отодвинул его государственный чиновник. – Уважаемый Минж, вы сейчас же должны увидеть мой сад. В это время дня он особенно прекрасен!

Чиновник обнял Минжа, пытаясь тут же изобразить этот сад, вдали, под облаками, весь в солнечных лучах и сверкающей утренней росе.

– Стол подождет, Ревекка – нет! – категорически заявил Аарон. – Что может быть прекрасней моей Ревекки? В ее-то годы…

Он бесцеремонно отодвинул чиновника, взял Минжа под руку.

– Нас ждут изысканные угощения, и нам есть, о чем поговорить. Моя Ревекка просто бесподобно готовит фазана. И не только… Вы же знаете, как умна моя Ревекка. Поверьте, от общения с ней вы, мой дорогой Минж, получите незабываемое наслаждение. Так зачем медлить и перебивать аппетит?

И он фактически силой вырвал Минжа из цепких объятий правительственного чиновника.

Первое, что бросилось Минжу в глаза, это сплошная грязь на узких улочках и кучи мусора. Казалось, его тут никто не собирал от сотворения мира. Сами купцы был одеты очень богато, пальцы унизаны золотыми перстнями с драгоценными камнями, у многих во рту золотые зубы. Это как-то не вязалось с мусором на улицах – купцы его просто не замечали. И вели они себя так, будто мир для них не существовал; вернее сказать, чувствовали себя настоящими хозяевами в этом мире и просто попирали его ногами. Возможно, у них совсем не было календаря. Это противоречило традиции Поднебесной, где всякий стремился жить в гармонии с окружающим миром, внимая каждому движению вокруг себя, а все дела согласовывались с гороскопом и календарем. Конечно, в данном случае Минж подразумевал жителей столицы и других городов, имеющих образование и получивших приличное воспитание, а отнюдь не грязных невежественных крестьян, питающихся вшами и гадивших на головы своим свиньям. Но ведь и купцы были далеко не похожи на крестьян…

Разговаривая сразу на двух языках, Аарон успевал отбиваться от остальной горланящей когорты и успокаивать Минжа, заверяя его в полном, абсолютном мире и согласии. И это было второй отличительной чертой, особенностью еврейского колорита. Та кипящая бурная жизнь внутри общины – споры и разногласия, радость и веселье – никоим образом не касалась посторонних глаз и ушей.

– Это наши разборки, – ответил Аарон на немой вопрос Минжа. – Прошу вас, не обращайте внимания, оно того не стоит.

Вот так, под общий крик и визг, они добрались к дому Аарона, вошли внутрь, и слуги наглухо затворили кованные тяжелые врата.

– Вы должны понимать, – извинялся за своих сородичей Аарон, – для нас ваш визит – большая честь. И каждый из них желал бы принимать такого гостя в своем доме. Но на всех все равно не напасешься…

– Может, стоило бы заглянуть хоть к некоторым, дабы не оскорбить их гостеприимства, – тактично предложил Минж.

– Ой, вы не знаете наших людей! – аж подпрыгнул Аарон. – Ничего с их гостеприимством не произойдет. Там у каждого, почитай, дочь на выданье, а то и по несколько… А что я тогда скажу своей Ревекке? Пригласил гостя и не смог привести в дом… Тут понимаете, дорогой Минж, настоящая политика, – заговорщицки объяснил Аарон, скручивая пальцами локон у виска. И видя, что Минжа не смутил его намек, добавил уже совсем откровенно.

– Ревекка достойная девушка из рода самого Давида, царя Израильского. А как она готовит, а как поет, а как танцует! При этом получила лучшее образование в Поднебесной, – добавил Аарон почему-то шепотом. – И, наконец, она просто красавица!

То, что девушка красива, Минж знал и без объяснений отца. Высокая, статная, стройная, с абсолютно белой кожей, рыжими слегка вьющимися волосами и огромными глазами цвета липового мёда – ничего подобного Минж не встречал. Но не красота и статность Ревекки притягивали его внимание. Даже не то, что она была действительно умна и имела прекрасные манеры. Находясь с момента вышеописанных событий вне мира страстей, в некоем отстранении от «пульса жизни», так сказать, имея возможность свободного наблюдения, Минж и сам замечал в странной девушке какую-то высшую свободу и власть над миром, легкость и в тоже время необъяснимую глубину – вещи, удивительные по своим качествам и различные по сути. В Ревекке они сочетались безупречно, что являлось удивительной загадкой, и странным образом было созвучно его сердцу. Такую девушку просто невозможно было не любить… Если бы Минж не знал, как ее зовут, он бы назвал ее Любовью. И даже та легкая горечь на губах от общения ней, словно поцелуй вереска, всякий раз ложилась на ее образ в его душе каким-то новым свежим мазком, перебивая приторный вкус рутинных житейских тривиальностей.