Светлана Гребенникова - Мерцание зеркал старинных. Странная любовь

– Ну да-а-а, от желания войти, – он быстро закрыл за собой дверь.

– Право, я уже готовилась ко сну и никак не ожидала вас увидеть. Простите, что в столь неподобающем виде приглашаю вас войти.

– Ах, Натали, вы прекрасно выглядите, и эта шаль вам весьма к лицу. – Он едва заметно улыбнулся. – Попробуйте самое лучшее, что я смог найти в наших погребах. На это ушло немало времени.

Вместо того чтобы любезно поблагодарить его, я вдруг задала нелепейший вопрос, посчитав это самым подходящим выходом из щекотливой ситуации. Уж коли он не постеснялся впереться ко мне, что же я-то буду изображать из себя кисейную барышню?

– А где же бутылка? Или вы думаете, что я напьюсь одним бокалом, тем более таким тонким? Это вы своим кисейным москвичкам предложите, – я засмеялась. – Мне бы чарку побольше да бутылку подлиннее.

Он тоже улыбнулся.

– Как вы переменились, Наталья Дмитриевна…

– Вы тоже, Николай Петрович, – лукаво улыбнулась я.

Он присел на край кровати, поставил поднос на столик. Я подбежала, схватила и залпом осушила бокал. Качнув головой, он с интересом меня разглядывал.

– Шустра, ох, шустра… О чём же мы будем говорить, Наташа?

– Вы ведь зачем-то пришли, Николай? – я присела рядом. – Ах, какое вкусное шампанское! Я бы не отказалась выпить еще бокальчик этого благородного напитка.

– Чем больше я вас узнаю, тем паче вы меня удивляете, милая Наташа! – он мерно потягивал вино из своего бокала, вальяжно расположившись в кресле. – Расскажите мне, как вы живете? Как поживает ваш батюшка, как граф Орлов? О своем суженом поведайте: наверное, он какой-то особенный, раз вы собрались за него замуж? Не привелось нам поговорить с ним, да, если честно, и не хотелось… Ну не таите же ничего! Мне так интересно, право слово! Что нового в Петербурге? А то тут, в нашей Москве, скука смертная…

– А как же Анечка Белосельская? Она тоже заставляет вас скучать? Такая хорошенькая и нежная, как лебедь.

Николай улыбнулся и внимательно, с интересом посмотрел на меня.

– Увы, Наталья Дмитриевна. Скучны наши разговоры, робеет со мной Аннушка, и, сдается мне, у нее на меня особые планы…

– Никак влюблена без памяти?

– Пожалуй… – отпив еще шампанского, заулыбался Николай.

Хмель ударил мне в голову, и я вдруг, гордо подняв подбородок, выпалила:

– Ах, как глупо показывать мужчине свои чувства!

Николай удивленно глянул на меня, встал и медленно подошел поближе.

– Ах, Наталья, как вы дерзки! Не специально ли вы меня раззадориваете?

Я посмотрела на него с опаской, замотала головой:

– Нет-нет, что вы… Извините меня, пожалуйста. Я совершенно не хотела вас смутить.

– Хотя мы и не пили на брудершафт, я всё же предлагаю перейти на дружеское общение и обращаться друг к другу «на ты». Как вы на это смотрите, Наташа?

– Я не против, Николя.

– Так расскажи мне о своем суженом, Наташа, уж очень любопытно.

– Зачем вам, граф, о моем суженом знать? Не нужно это вовсе. Может, я еще и не пойду за него. Вдруг эта поездка так жизнь мою перевернет, что, когда вернусь домой, всё поменять захочу. А возможно, и за границу уеду…

– За границу? Это хорошо… А куда?

– Я страстно хочу во Францию. Я в совершенстве знаю язык и веду переписку на французском с одной очень высокопоставленной особой.

– Да? – уклончиво спросил он. – Ну, утро вечера мудренее, Наташа, спокойной тебе ночи.

– Как? Вы уже покидаете меня? – я по-прежнему обращалась к нему «на вы», не могла так сразу пренебречь условностями.

– Да, я и так слишком долго здесь задержался. Не стоило мне нарушать твой покой после столь долгой дороги и смущать даму своим присутствием… А то я не знаю, как с тобой себя вести.

Я закуталась в шаль, Николай явно намекал на мой излишне фривольный вид.

После этих слов он вышел. Отчего-то мне было очень обидно, я чувствовала себя набитой дурой! Мне стало так стыдно, что я неподобающе повела себя и не выпроводила его тотчас же… От стыда из глаз закапали слёзы. «Ну как? Как я могла так опрометчиво поступить? С чего я решила пренебречь всеми правилами и вляпаться в столь щекотливую ситуацию? Отчего я подумала, что он влюблен в меня? Да если бы даже и так, разве нужно было пускать его в комнату, находясь négligé? – недолго погоревав, я вытерла слёзы. – Нет, это неправильные мысли! Слезами горю не поможешь, нужно исправлять ситуацию! – разозлилась я. – Он так восхищался мною в Петербурге, а здесь словно насмехается… Почему в его отношении произошла столь разительная перемена? Почему он повел себя со мной так странно? Это дурацкое шампанское…»