Алиса Чалис - Аддикт. Кризалис

Он то и дело вздрагивал, как испуганный зверь.

Нина не сдвинулась с места. Она лишь наблюдала, как Борис, перекинув сумку через здоровое плечо, ушел, громко хлопнув входной дверью.

3 сентября 2017

Вечер

Москва

Катенька обвела взглядом туалетные столики с зеркалами, проверяя, все ли она убрала. Под гримерку отвели узкую длинную комнату с высоким потолком и стенами, выкрашенными только до середины.

Неуютное помещение. Здесь не хотелось задерживаться ни одной лишней минуты.

Может, кому-то и нравилась подобная атмосфера, но явно не Катеньке.

– Ты домой? – тихо спросила Свиридова, поглядывая на подругу через зеркало. Лиля была сама не своя: молчала и небрежно запихивала вещи в чехол – сетка юбки топорщилась, не давая застегнуть молнию. Цветкова не смыла с лица косметику, отчего обычно черты лица казались взрослее и жестче.

Как ни пыталась подруга сделать вид, что дело в усталости после задания, но Свиридова все прекрасно понимала. Поэтому и не лезла с расспросами.

Тишину прервал тихий стук в дверь гримерки и последовавший за ним вопрос:

– Можно?

Леонид.

Катенька вопросительно посмотрела на подругу – та кивнула.

– Заходите, – ответила Свиридова.

– Вы хорошо себя чувствуете? Может, что-то нужно… – с порога начал Леонид, не сводя взгляда с Лили. Он протянул руку – Катенька узнала жест – хотел «подзарядить» вымотанную аддиктом оперативницу, но Цветкова вежливо отказалась:

– Спасибо. Я в норме.

Леонид спрятал руку в карман.

– Фотографа отвезли в больницу. Ассистент поехал с ней. В целом вроде без последствий, но нужно проверить, нет ли сотрясения. Удар был неслабым.

– Будем надеяться, – сказала Катенька. Она не могла отделаться от ощущения, что была третьей лишней в комнате. Леонид, одолеваемый чувством вины, мялся у входа. Лиля не смотрела на охотника, сосредоточенно собирая вещи.

Неловкость сферическая и в вакууме. Для палаты мер и весов.

Свиридова искренне недоумевала: почему спец так жмется? Явно же не в фотографе дело. Неужели стыдно за задание?

Стоило Леониду заговорить, как все вопросы отпали сами собой.

– Насчет поведения Сереброва…

Лиля громко зашуршала чехлом и пакетами, прерывая Леонида. Мужчина быстро сменил тему:

– А хотите, я подвезу?

Лиля покачала головой:

– Меня отвезет Светлана.

– Хорошо, – Леонид растерянно оглянулся и, будто только сейчас заметил Свиридову, спросил из вежливости:

– А… вас?

– Не стоит, – улыбнулась Катенька.

Спец не настаивал.

Он почти вышел, но замер, едва переступив порог, и опять заговорил. Даже тембр голоса изменился, став мягче:

– Доброй ночи. Я помогу с документами. И простите еще раз, что все так вышло.

– Не переживайте. Спокойной ночи, – сухо сказала Лиля. Сев на пуфик перед столиком, девушка терпеливо ждала, когда Леонид уйдет.

– Обижаешься? – тихо спросила Катенька, глядя на непроницаемое лицо Лили.

– На себя.

– Почему?

– Одно слово – и уже прыгаю на задних лапках. Не думая, кто и зачем может мне его сказать. И что в итоге может случиться.

Катенька удивленно склонила голову:

– Ты о чем?

– Да так, – Лиля опустила взгляд. – Мне скоро двадцать один. Все думаю, когда же я стану взрослой и умной.

Катенька грустно улыбнулась:

– Мне двадцать шесть, а я все еще не решила, кем хочу стать, когда вырасту. Вообще знаешь, что мне кажется? С возрастом становишься осторожнее, злее, но не обязательно взрослее.

– Я не хочу быть злой.

– Ты и не будешь, Цветочек. Я уверена.

– Я завидую тебе, Катенька, – внезапно Лиля горько улыбнулась и, поднявшись, пошла к выходу. – Ты смелая. Умная. С силой воли. Ты бы лучше со всем справилась, чем я.

От этих слов Свиридовой стало тошно.

Посмотрев в зеркало, она нахмурилась – подруга будто говорила о совсем другой Кате.

Сидя за рулем, Валер изо всех сил боролся со сном: в какой-то момент перестали действовать кофе, открытые окна и громкая музыка. Тогда мужчина уменьшил звук и, прикрыв окно, сказал:

– У тебя есть два варианта: либо развлекать беседой, либо терпеть мое пение. Иначе меня вырубит.

– А дать мне сесть за руль не вариант?

– Я знаю, сколько получают младшие сотрудники, и если разобьешь машину, то придется продаться мне в личное рабство. Не уверен, что готов на это пойти.

Катенька фыркнула.

– Ладно, сейчас что-нибудь вспомню. Только не пой. Не уверена, что на такое готова пойти я.