Сергей Гончаров - Сборник коротких рассказов

– Привет, мам! – при каждом слове изо рта вылетало внушительное облачко пара, словно от вэйпа.

В этот момент какой-то торопыга решил посигналить. Резкий гудок увяз в густом морозном воздухе.

– Ты на улице? – спросила мать.

– Ага.

– Шапку надел, или опять в капюшоне? – сразу же поинтересовалась она.

– Надел, – заверил я. – Мам, тут минус тридцать. Надо быть особо одарённым, чтобы не носить шапку!

– Молодец! – похвалила она. – Ты там береги себя! Ни в какие мрачные компании не встревай, много не пей! Веди себя достойно! Хорошо?

– Обязательно, мамочка!

– Ладно, не буду тебя отвлекать, вечером придёшь, перезвони. Хорошо?

– Я могу поздно прийти, – предупредил я.

– Всё равно звони, – строго наказала она. – Я буду волноваться!

– Хорошо мам. Как только переступлю за порог, сразу позвоню.

– Пока, сынок. Я люблю тебя!

– Пока мама. И я тебя люблю!

Я сунул телефон в карман. Надел перчатку на успевшую оледенеть руку.

Вовыч снова повернулся и долгим взглядом посмотрел на меня.

– Чего? – не вытерпел я.

– Опять она?

– Не «она», а мама! – в моём голосе явственно слышалось раздражение.

– Да какая она тебе… – не договорил он и махнул рукой.

Мы это не единожды уже обсуждали.

Вовыч работал в офисе сотового оператора. Он и был тем человеком, который нашёл мне имя и фамилию, на кого зарегистрирован номер. После я через социальные сети отыскал эту женщину. Вся стена её аккаунта была стеной скорби по погибшему в аварии сыну.

Я никогда не спрашивал, зачем она мне звонила. Никогда не предлагал встретиться. Да и не нужно оно.

Я наслаждался родительским теплом, ведь моя биологическая мать со мной уже девять лет не общается. На нашей последней встрече она сказала, что я – ошибка молодости.

Евпатий прошёл в залу, где обычно завтракал и обедал. Ужинал он, как правило, в гостях.

Разруха в доме страшеннейшая! Единственное, что осталось целым – его любимый стол на пятьдесят персон. Видимо потому, что дубовый. Дверные коробки покосились, а одна и вовсе вывалилась, лежала на прогнившем полу в куче мусора, уже и сама мало чем отличаясь от мусора. Здесь же валялись винтажные стулья, которые Евпатий когда-то выписывал из Рима. В трёх окнах, на удивление, ещё имелись стёкла. Оттуда лился тусклый вечерний свет. Одно было закрыто провисшими ставнями. На столе валялся незнакомый подсвечник. Деревянный. Странно, ведь даже у слуг были медные, откуда он взялся?

Одна из дверей стояла прислоненной к стене, остальные исчезли. Сквозь проёмы виднелись соседние комнаты его огромного дома. Столовая для прислуги, будуар, курительная и зал для танцев.

В центе левой стены находился камин. Евпатий любил посидеть перед ним холодными зимними вечерами, перед тем как направиться к кому-нибудь в гости. Он пригляделся, подумал показалось. Но нет. И, правда – теперь внутри камина гнездо. Судя по всему, филина.

Евпатий направился вдоль стола к двери зала для танцев. Оттуда намеревался пройти к лестнице, чтобы подняться на мансарду. Вспомнилось, как он когда-то играл с детьми. Как они прятались, а он их искал. На крохотное мгновение снова услышал звонкий детский смех.

Евпатий прошёл в зал для танцев. В центре пол заметно просел. Видимо туда упала стокилограммовая люстра, некогда освещавшая это помещение. Самой люстры и след простыл. Правая стена треснула. Из огромного окна без стёкол лился вечерний сумрак. Он пошёл вдоль стены, вспоминая, какие здесь устраивал балы…

– Он здесь! – донёсся тихий, едва уловимый шёпот, похожий на шуршание листьев, на игру воображения.

Евпатий замер. Огляделся. В этот момент обстановка залы стала стремительно меняться. Пол выровнялся, покрылся неведомым блестящим покрытием. Потолок стал зеркальным. Вдоль стен начала материализовываться странная мебель – большие, угловатые шкапы, со странными дверьми без ручек. Появились какие-то неправильные, слишком мягкие, диваны. Огромное окно исчезло, вместо него откуда-то взялись четыре маленьких окошечка, где и человек в полный рост едва вмещался.

– Вон он! – шёпот окреп, стал женским голосом.

Затравленно оглянувшись, Евпатий увидел, что за круглым столом сидели четыре девушки, держались за руки. Волосы у всех распущены. На столе тускло горело неведомое приспособление, которое давало свет, но без пламени!

«Ведьмы!» – пронеслось в мыслях.

Поддавшись панике, он рванул к ближайшему дверному проёму… которого уже не оказалось. Вместо него на стене висело тонкое продолговатое устройство, на котором мелькали картинки. Евпатий не успел остановиться. Он шагнул в стену. Перед ним снова был его родной дом, пришедший в небывалую разруху. Ступени лестницы, ведущей на второй этаж, покосились, многие треснули. Евпатий прекрасно помнил, как с них упал его сын и сломал руку. Он тогда приказал убрать эту лестницу, но сильно заболел и не помнил, чем дело закончилось. Судя по всему, его ослушались.