Эжен Марсэль - Антология осенней мистики

Екатерина дернула щупальце на себя, а потом неспешно, с силой принялась накручивать на локоть, как ленту пожарного шланга.

Над степью раздался вой, и тень метнулась из соседнего вагона вперед, в сторону гор. Екатерина устояла на ногах: она была старше, опытнее нечисти и теперь пустила по щупальцу свое ледяное колдовство. Летавица снова закричала, заметалась клочьями тумана и наконец собралась в воздухе в паре метров над одаренной. На серебристом щупальце расцветали морозные узоры.

– Пусти! – завыла летавица. Она приняла свой истинный облик, но лицо не изменилось: курносый нос, беззащитно торчащие уши и светлые, лучистые глаза.

– Ну, здравствуй, Елена Андреевна.

Щупальце вибрировало и извивалось, но Екатерина продолжала подтягивать сущность к себе. «Елена!» – звонкий крик с поезда за спиной. Оборачиваться не стоило: несмотря на темно-синий китель Охранки, увидевшие вместо лица череп с голубым сиянием в глазницах могут и перепутать, кто здесь нечисть.

Летавица снова завыла и снизилась, пытаясь убавить натяжение. Зубастый конец щупальца безвольно повис и теперь болтался около запястья Екатерины.

– Они ведь тебя ненавидят, а не меня, Катюша, – прошипела Елена Андреевна. – Ненавидят и боятся.

– И хорошо.

Когда-то давно Екатерину это задевало, но ради чувства власти, которое давал дар, можно было потерпеть. К тому же страхом и ненавистью она умела питаться.

– Что ж ты так неаккуратно Митенькой пообедала, свет мой? Я бы и не заметила тебя, если бы ты до Харбина дотерпела.

Елена Андреевна не отвечала, да ответ и не понадобился. В приближавшемся туманном очертании Екатерина увидела плотный сгусток под сердцем, там, где женщины вынашивают ребенка.

– Пусти, – гудела летавица. Ее голос менялся и уже совсем не был похож на человеческий. Скрип металла о металл, вой ветра в темном тоннеле.

Между ними оставалось совсем немного. Морозный узор на щупальце стал заметнее, приобрел объем и засветился голубым. Екатерина сосредоточилась и со всей силы дернула на себя.

Щупальце отделилось неровно, как будто у человека вырвало руку или ногу. Туман захлестал наружу, а летавица захлебнулась криком, упала на землю, снова обрастая плотью. Она ползала по земле, сдирая тонкую белую кожу снега с коричневой земли. Изо рта у нее вырвалась струя крови.

Екатерина подошла ближе, как вдруг почувствовала острую боль в левой руке: в последней попытке выкачать чужую жизнь зубы щупальца впились в ее запястье. Она брезгливо схватилась за основание и услышала, как летавица смеется, захлебываясь кровью.

– Зря я к Владимиру Леонидовичу привязалась, ты же по нему с ума сходишь. Да и он по тебе, хоть и ведет себя как дамский угодник.

Екатерина отбросила щупальце в сторону и посмотрела на существо, сидевшее у ее ног. По молочно-белому подбородку летавицы текла красная, вполне человеческая кровь. Она умрет через несколько часов – без щупальца эти создания безвредны и не могут питаться, как бабочки без хоботка. Екатерина мучить нечисть не любила. Она сложила руки вместе и сосредоточилась: следовало покончить с этим за один раз.

– А теперь я тебе кое-что расскажу, – прошелестела летавица. Ее глаза выцвели, она как будто читала что-то у Екатерины над головой. – У тебя от Сабурова ребенок будет. – Кровь у нее на губах превращалась в пену. – И жить ему во время перемен.

Екатерина начала медленно разводить руки в стороны. Тело летавицы поднялось в воздух, растянулось крестом в прозрачном голубом небе, она тоненько, по-девичьи заплакала. Позади снова раздался крик: «Елена!» – но Екатерина продолжала. Нечисть окружили искры, они как будто поднимались изнутри, просачивались сквозь кожу.

Вдруг стало тихо.

Екатерина стояла, выпрямив руки, дрожа от напряжения, и наконец собрала пальцы вместе.

Летавица исчезла.

Полосой на белом снегу легла морось из крови.

Екатерина повернулась к поезду, поставив руку козырьком над глазами – якобы от солнца, а на самом деле позволяя истинному облику исчезнуть, скрыться под привычной человеческой маской. В двух шагах от нее стоял, сложив руки на груди, Тен Цунан.

– Чистая работа, – сказал он. – Хотя вы в Охранке все делаете по-другому.

Екатерина опустила глаза и усмехнулась: ее коричневые следы были видны на белом снегу, следов одаренного китайца рядом не было.

– У вас чище, – ответила она.

Сейчас, когда Тен Цунан не скрывал свой дар, она видела яркое огненное сияние над его головой. Он был похож на нее и не похож одновременно: другая школа, другие методы воспитания чувств.