Влад Волков - Вампирские сюжеты. Рассказы, повести, стихи

Этот звук он грызёт изнутри, он сотрясает стены склепов, просачивается сквозь кладбищенскую землю, мешает спать и внимать всем удовольствиям посмертного существования! Эти живые… они даже не ведают, сколь омерзительные звуки издают. Безмозглые вредители, оскверняющие могильники нашего некрополя своим появлением и какофонией голосов дерзостного смеха, словно полоумный горбун забрался на колокольню и начал без малейшего чувства ритма дёргать за языки. Хочется им просто их вырвать! И зашить рты, как практикуют чёрные колдуны Африки и Востока, дабы даже призраки убитых умолкли навсегда.

Они молоды и беспечны, их гонор и уверенность в себе затмевают могущество рассудка и весь здравый смысл. Слепые глупцы. Они давным-давно забыли, отчего надо так бояться темноты… Сердца их отдаются пустым отзвуком в бездушных сосудах из плоти. Ни стремлений, ни ответственности, ни уважения. Одни лишь желания. А те мелочные мерзости, что они именуют «удовольствиями», всего лишь отрава, разливающаяся по телу гнильным смрадом, затуманивающая и задурманивающая рассудок ядовитым мороком иллюзий.

Опиумный дым, спиртовые настойки, хмель, кислая брага, безрассудное совокупление без разбора и чувств. Всё ради искромётного удовольствия, мгновенно выветриваемого из их хрупких и бесполезных тел. Жалкое стадо вредителей без должного пастуха. Их существование бессмысленно столь же сильно, сколь и эти мерзостные колебания воздуха, когда они заливаются пьянящим весельем.

Что нужно этой ораве ночью на тихом и мирном кладбище? Зачем они нарушают покой здешних обитателей, ради чего нас дразнят, манят и раздражают? Их скудный разум даже сам не способен дать на это ясные и вменяемые ответы. Но мне не нужно их блуждание на моей земле. Эти каменные дорожки уложены не для таких беспокойных ног, эти лавочки совершенно не для их бессмысленных бесед, изнуряющих хохотом и громкостью бесстыдных голосов.

Хранитель кладбища не должен допускать подобный сброд. Все гули, упыри и носферату не одобрят вторжения гулящих мерзавцев, но что-то я не вижу, чтобы кто-то ещё поднялся из могил и своих нор. Лежат и терпят, как можно выносить этот содрогающийся гогот, гул дикой бездны, где кроме хаотического мельтешения не осталось уже ничего.

Нахальные твари, блуждающие там, где живым не место в это время. На этой прохладной земле я всем своим существом ощущаю мерзостное тепло их живой кожи, раздражающий звук клокочущего сердца и это журчание тёплой крови по всему телу каждой такой хамской особи, посмевшей наплевать на первобытные страхи далёких предков, и имеющие наглость вломиться сюда!

Моё ночное светило с любопытством воззрилось из-за туч, прохладным ликом освещая группу странников. О, моё зеркало, моя Луна, сколь прекрасное творение, зачем ты даришь свой свет тем, кто этого не достоин? Погрузи их во тьму, выдави им глаза, растопчи их могуществом матери-ночи! Нанна! Селена! Неферхотеп! Хранители Лунного Сияния! Взываю к вам!

О, Никс! Прекрасная богиня, взираешь ли ты на нас из недр Тартара? Взирает ли с тобой твой брат и муж Эреб, принёсший нам глубинный мрак? Сокройте этих невежественных вандалов и бездельников в своих плотных когтистых лапах и разорвите их на части, пусть Орф и Цербер ими полакомятся.

За что вы подпускаете таких на наши земли? О, Ах Пуч, Нергал, Танат, Анубис?! Молюсь вам, взываю к вам, уповаю на вас! Кали, Хель, Гадес, Эмма, Морана! За что мы вынуждены терпеть эти сквернословия и эту дикость, нарушающую наш покой? Я требую изгнания! Пусть ощутят они вашу ярость! Направьте меня своей дланью, и я стану оружием, карающим их.

У меня нет какой-то ненависти ко всем людям и тем более ко всем живым. Среди них есть достойные и великие. А то, что сейчас бродит по кладбищу, нарушая все мыслимые запреты и границы, это попросту отбросы общества. Диковинная свора скоморохов, лишённых интеллекта и манер, всякого уважения к усопшим, без страха к запретным территориям, как моё заброшенное и труднодоступное для таких вторженцев кладбище.

Однако они всё равно пришли. Вторглись по-хамски, с таким гоготом, с такой вульгарностью и наглостью, которые я попросту не собираюсь терпеть. Им надо напомнить, отчего их род издревле обходил стороной такие места. Шурша конечностями по влажной от ночной хладной росы траве, я двигаюсь ползком меж каменистых плит загробных. Я чую зов проголодавшейся утробы. И стелется густой туман, придя с холмов…

Всё как в великих стихах прекрасного поэта. Кто смеет нарушать природную ночную тишину? Зачем приходят они и разрывают гладь нашего мира своими воплями, этим звоном бутылок, причмокиваниями, треском и шелестом одежды. То прячут бесполезные тела под лоскутами ткани, то обнажают в лунном свете средь могил.