Кора Клеменс - Дни стужи

– Ладно, пришли уже, – просопел Иван, перекладывая из руки в руку тяжелую корзину. – Смотри, следов нет, – Стас ткнул тростью в заметенные снегом ступени.

– И света нет, – Иван кивнул на темное окно первого этажа.

Рядом с окном торчала кривая загогулина печной трубы – печку деду соорудили порубежники, скинувшись на хорошего печника. Дрова же Харитон заказывал сам, всегда у одного и того же мужика из Мытищ. Топил бережливо, и в доме у него всегда было прохладно. Говорил – бодрит и думать легче.

Дымок из трубы тоже не шел.

С трудом открыли тяжелую перекошенную входную дверь. Стас передернул плечами от стылой темноты подъезда. Привычно поднялись по вытертым ступеням, и Иван бухнул затянутой в перчатку рукой в Харитонову дверь.

Тишина.

Ведун повернул ручку, толкнул дверь.

– Стас, открыто.

Случалось с дедом и такое.

– Давай глянем, все ли в порядке. Если нет его, корзину оставим, мясное – на ледник, остальное – на стол.

Жилище Харитона было холодным и темным. И веяло от него тоскливым неуютом. Словно хозяин ушел и не собирается уже вернуться. Почувствовали это оба. Потому смотрели по комнатам внимательно, не пропало ли чего. Отгоняя от себя видение лежащего на кровати бездыханного тела.

Тела не было. Не было и Харитоновой шубы, валенок, шапки. И любимого его оренбургского платка, которым он обматывался в морозы поверх шубейки, говоря, что так ему никакой холод не страшен.

– Вань, а посмотри-ка ты поверху, – постукивая тростью по вытертому полу, попросил друга Стас. Не давала ему покоя какая-то хмарь. Но могло и поблазниться, тут нужен был настоящий сильный ведун.

Иван снял щегольские перчатки, кинул на стол, прижал указательные пальцы к вискам. Закрыл глаза, длинно выдохнул. Пар дыхания поплыл в стылом воздухе, растворился. Новые облачка, и – ведун застыл. Стас видел такое не впервые, но каждый раз напрягался и тревожился за друга.

Наконец облачко дыхания снова появилось, и Стас расслабился. Все это время он безотчетно оглядывался по сторонам, всматривался в густые холодные тени, поглаживая рукоять трости. Ощущения чужеродного присутствия вроде не было, но кто его знает…

Иван с хрустом потянулся, потер руки:

– Нет, Стас, ничего особого. Похоже, дед просто снова ушел в поход и сидит у кого-нибудь, греется.

– И все равно, день-другой подождем и снова заглянем, – упрямо сказал Хромой.

– Заглянем, конечно, – легко согласился Иван, – что не заглянуть-то?

Бывать у Харитона ведун любил, ему нравились бессвязные, но текучие, словно речка, истории деда и его легкое отношение к своему безумию.

Друзья вышли, на всякий случай поплотнее закрыли дверь дедова жилища и полезли обратно по сугробам к свету и людям.

Вдалеке глухо бухало.

– Кто-то колотит во входную дверь, – задумчиво констатировал Иван из гостиной.

Стас душераздирающе зевнул и, потянувшись, пружинисто вскочил с кровати. Проходя мимо развалившегося в кресле Ивана, сдернул с вешалки тяжелую шубу, накинул прямо на голое тело и пошел открывать, бросив по пути:

– Будить людей в такую рань второго января – бесчеловечно.

– И не говори. Ироды.

В длинном темноватом коридоре, как всегда, было холодно. Под ногами Стаса, обутыми в тонкие домашние туфли, потрескивал ледок, изо рта валил пар, но воин этого не замечал. В комнатах тепло – вот и славно. А тратить силы свет-камня еще и на коридор – глупость и позерство. Легко взбежав по крошащимся ступенькам древней бетонной лестницы, он крикнул: «Хватит долбить, открываю», – и завозился с засовами.

Ни малейшей тревоги он не испытывал. Попытайся вот так барабанить в дверь кто чужой, ненужный , и хитрая система ловушек, заклинаний и оберегов уже голосила бы вовсю.

За дверью услышали – затихли. Стас прислушался – попробовал определить, что за гость. Любил он так побаловаться.

У входа топтался мужик. Встревоженный, немного испуганный и нетерпеливый. И очень знакомый.

Стас распахнул дверь и, прищурившись, уставился на гостя.

– Акимыч? Тебе-то какого рожна надо? – изобразил искреннее удивление Хромой. – Неужто купец твой недоволен? Или дочка подарок разбила? Так мы эти пластинки обратно не соберем.

Акимыч досадливо махнул рукой в толстой меховой рукавице:

– Не до шуток нам, Стас Григорьич. Петр Фаддеич очень просят тебя с Иван Николаичем прибыть для серьезного разговора.

Стас глянул внимательнее. В глазах Акимыча и вправду читалась нешуточная тревога.