Линда Листопадова - Глаза закрыты

Всегда были люди, с которыми я общался. Всегда была семья, пусть и треснувшая по шву. Здесь нежелание падать в пропасть: мальчик рядом – для вида, чтобы мальчик просто был. Это так, несерьезно: даже не друг, а плечо, на котором можно поплакаться. Для родителей – любимый сын, гордость семьи – в окружении грамот, дипломов и медалей. Украшение фотографий для девушки. И к тому же, мало с кем – неважно, из девчонок или парней – мне вообще удавалось нормально поддерживать разговор. Все обычно болтают об одном и том же: личные успехи, планы на жизнь. Может быть, перепадает вытянуть из кого-то воспоминания: заставить посмотреть на небо или на море и понять, что все эти страдания ни к чему, все эти нервы – один хрен, каждый из нас откинется, и никто не знает, когда это случится. Зачем же страдать по расписанию постоянно?

Начинаются все эти страдания из-за того, что тебя обижают соседские дети, а заканчиваются, если повезет, дряблостью и немощностью, а страдания возрастают: все твои сверстники уже, скорее всего, – покойники, и ты, клацая зубами вставной челюсти, продолжаешь свой путь из страданий к самому концу. Боишься оказаться в тех местах, откуда никто еще не возвращался, чтобы хоть что-то рассказать.

Мне стало так грустно. Так, ладно: надо ведь как-то отпустить мысли об одиночестве? Я ведь теперь не один!

Это странно, конечно, но я плохо помню наш первый поцелуй. Не было эмоционального всплеска: никаких фейерверков с ахающими от восторга людьми, гуляющими рядом. Все само как-то вышло. Она этого хотела сильнее или я – сказать точно уже не смогу. Но уверяю, что специальной стратегии я не разрабатывал: не заводил ее в полосу лунного света, не сочинял стихов. Но, рассуждая просто логически, тот момент должен был завершиться именно так: ее губы прижимаются к моим губам. И вас, наверное, скорее интересует, как в этой милой истории начинается все остальное? И знаю ли я вообще, как такому идиоту, как я, завести отношения дальше поцелуев? Тем более, если с головой не все в порядке.

Знаю я, как все это начинается, не подумайте.

Вы впервые получаете возможность уединиться и уже начинаете исследовать руками те части тела, которые пока не стоило бы. Ты прижимаешь ее губы, принадлежащие только тебе, к своим. Руки запускаются в волосы, плавают, сгребают их в горсти и немного оттягивают назад, вместе с головой. Поцелуи идут ниже. Они уже покрывают ее горячую шею, и губы робко следуют к ключицам. Ты почти за гранью и понимаешь, что она, возможно, в любой момент остановит тебя. Слушаешь ее дыхание – сбивчивое, резко вздымается грудь. Она не сопротивляется, но немного напугана. Но ты – сильнее, начинаешь властвовать над ней все больше. За губами медленно вслед опускаешь и руки. Ей начинает нравиться, что ты немного сжимаешь их в области шеи. Она сейчас абсолютно беззащитна и вся – в твоей власти: закрыла глаза и перестала быть бдительной, чем ты и пользуешься.

Руки медленно повторяют форму ее плеч. Скользят плавно, неспешно. Ты стараешься лишь слегка касаться кожи.

Она кладет на твои ключицы свои крохотные ладони с тонкими пальцами и длинными ногтями. Маленькая девочка приручает зверя одними лишь прикосновениями. Она дает тебе действовать.

Правую руку ты осторожно кладешь возле ключиц, левой – прижимаешь всю ее к себе. Напором целуешь снова и еще сильнее, слегка прикусывая ей нижнюю губу. Внезапно вырвавшийся стон, который ты слышишь – это то, что сейчас она позволяет тебе выйти за грань.

Одна рука уже скрывается за вырезом платья, второй – быстро находишь застежку.

Умоляющий взгляд. Снимаешь футболку.

Она достает наушники. Включает одну из своих самых любимых песен – ритмичную, что-то из прошлой цивилизации, где музыку создавали долго и с кучей настоящих инструментов (Родриго, кстати, тоже фанатеет от гитар всяких, барабанов – любит все усложнять!). И начинает танцевать.

Мать вашу. Какие у нее бедра, и как она двигает ими!

Прокрутится пару раз, и с нее слетает футболка. Оказывается, лифчик под ней она уже давно расстегнула, и мой задачей является лишь приподнять его и ухватиться за грудь. Еще раз прокрутится и начинает расстегивать юбку. Подойдет ко мне ближе, и прямо перед моим лицом – ее розовые трусики. Остальное я вам рассказывать не буду, но – все же выдам один секрет – Жорж Монсиньи-то, оказывается, – тот еще самец! Когда Эсмеральда уже лежала подо мной, изнывая и выворачиваясь от желания, я решил обезопасить нас обоих и спросил сразу: