Линда Листопадова - Глаза закрыты

А тут внезапно улыбаешься, перечитывая одно единственное сообщение.

«Ну что, тогда до завтра?»

Буквально через минуту приходит ответ:

«Буду ждать. Спокойной ночи. С гуманоидской любовью»

Оглянись, пустоту в сердце мы уже пытались закрыть, Монсиньи. Закончилось ничем. Лишь обиженные девки желали тебе импотенции до самой смерти.

Но сейчас – совсем другой случай. Уже не хочется думать о том, что было, потому что все – не то. Я ещё полон надежд. Полон и сомнений, но все они будоражат сознание. Да и куда спешить? Она сама, словно маленькая деталь от цветастой мозаики: как-то прикрепилась к тебе и не обижалась на твои шутки, не посчитала маньяком.

Не стоит думать о ней так много. Лучше отвлечься и решить, с чего бы начать писать.

«Твою-то мать! Судьба тебя любит, сукин ты сын!». Когда я рассказал все, что со мной случилось в тот вечер, Родриго почти что впал в истерику от восторга.

Обычно друзья поздравляют тебя с этим: для них твое объявление о знакомстве с девушкой или о поцелуе, о предложении – знаменательная дата, и ты будто именинник; сидишь в самом центре потрепанного дивана, пока тебя чуть ли не обхаживают. «И чтобы с грустным лицом мы тебя больше не видели!» – как-то так. Две или три бутылки пива, не помню.

Меня снова одолели сомнения. Я думал, это нормально: истина гласит, что самый первый человек, с которым ты сближаешься после тупого расставания, не станет твоей парой, а послужит лишь бинтом в два слоя к кровоточащей открытой ране. Пустота на месте вырванного с корнем сердца – общие словечки, от «доброго утра» до «спокойной ночи», вырезанные без наркоза. На этом месте поселяется очередная жертва, но как ни крути – ничего столь громадного на этом месте до поры до времени не воздвигнуть.

Но Эсмеральда – уже далеко не первая. Я после отношений с Рейчел срывал своё отчаяние на паре бездушных девиц – ни ума, ни ценностей. Все лезли ко мне в брюки, а я имитировал наспех скроенное счастье, но мне быстро становилось скучно. Но в тот день, в автобусе – именно в этом месте, где уже давно было пусто, да и зажило лишь немного, снова что-то возникло.

Думаю, мои мысли не требуют дальнейших разглагольствований. С того самого дня я отчаянно берегу, помимо теплых воспоминаний, хоть что-то материальное. Ее фото.

Когда я сел за стол и взял в руки ручку, то понял, что же так мешало мне жить. Мысли о том, что я мог бы написать – ситуация, какой-нибудь броский персонаж, даже шутливый пересказ об истории знакомства двоих в автобусе – нет уж, точно; слишком сокровенно. Я не мог придумать ничего, что повело бы меня дальше по страницам. Черт возьми, да и как, если я по уши втюрился – с первого взгляда, как это в кино показывают. Это ведь тоже клише.

Тогда мне казалась непозволительной та роскошь: думать о ком-то еще гораздо больше, чем о себе. Ближе к ночи того дня, когда я вышел из душа и зашел пожелать маме спокойной ночи, то осознал, что все-таки будничная суета, как и это стабильное «спокойной ночи» – убивает меня. Убивают меня эти звоны подносов, шумная музыка, рекламы умных часов. И сами умные часы на руках у богачей. Только у Эсмеральды не раздражают. Так и с музыкой. Ты цепляешься глазами за экран, где куча рейтингов: лучшие альбомы, лучшие песни, лучшие каверы на уже существующие песни. Ты можешь пролистать хоть сто штук, да хоть миллион – и все подчас одинаково пустые. Все о богатстве и о том, как женщина в современном мире подавляет мужчину. Возможно, наткнешься среди всего этого шумного мусора на бриллиант: минуя уши, песня сразу попадет в сердце, но это, скорее, исключение из правил.

И в этот момент мне всегда становилось жаль Родриго. Он пел ради самоотдачи, он был движим одной целью: что-то привносить, увлечь, захватить. И он так отчаянно вкладывал душу в эти песни. Но ведь ему наверняка было ясно, с кем он пытается тягаться.

А вот я понимаю, что живу в век массовых вкусов. Мирное время дало о себе знать: люди немножко отупели. Бродя по книжным магазинам, выискивая ту полочку, на которой встанет моя собственная книга – мое детище, цель моей жизни – я никак не мог найти подходящую. А потому я принял решение: напишу историю о чем-то внезапном и из ряда вон выходящем! Чтобы все без конца были шокированы и обсуждали мое творение, собирая со стен остатки рванувшего мозга.

До того, как эта история превратится в полную печаль, я все же расскажу вам о том чуде, которое спасало меня в одинокие вечера. Так, где же Абель? Еще в душе. Отлично.