Линда Листопадова - Глаза закрыты

Я ставлю перед вами небольшую продолговатую коробку. Сантиметров сорок на двадцать. Знаете, что в ней?

Джесс-3000. Лучшее изобретение человечества! Супер-светильник. Сейчас включу!

Чудо двадцать первого века. Как только включаешь эту штуку в розетку, она с виду зажигается как обычная лампа. Но присмотритесь! Внутри появляется силуэт девушки. Большая задница. Чумовые сиськи. Длинные синие волосы. Я в детстве сериал «Спасатели» смотрел и постоянно вожделел ту, что с синими волосами. Красавица…

Смотрите, что покажу!

Я ложусь прямо перед ней на пол. Из лампы доносится детский, почти кукольный голосок:

– Отдыхай, Жорж!

Поднимаю руку.

– Шлёпни меня, Жорж!

Кладу руку на пах.

– Хочешь я тебе отсосу, Жорж?

Уникальное творение. Спасало меня во время особенно сильного одиночества. Надо бы в коробку обратно убрать, а то Абель убьёт.

Я купил себе Джесс-3000 во время одного финансового эксперимента, который проводился в Хаасе. Всем на карты начислили по тысяче виртуальных единиц, но с одним условием: их нужно было потратить строго за десять дней. Потом они сгорают.

Эксперимент, кстати, оказался удачным: теперь срок сгорания, правда, есть только у больших сумм и зарплат выше среднего. Чтобы сумма была несгораемой, нужны либо хорошая должность, либо какие-то обстоятельства, подтвержденные документами. Минимум на еду и лекарства остается в любом случае, не переживайте. Но я навсегда запомню именно те первые единицы, что получил: я приобрел на них Джесс-3000. А что такого? Она может включить музыку, которая мне нравится. Она находит информацию, которую я запрашиваю. Она всегда хвалит мой внешний вид и знает необходимые для меня слова поддержки. Еще и всегда произносит их вовремя: да она и пульс считывает, предсказывает проблемы со здоровьем! От всех ли реальных людей такое получишь в наше время?

Но надежда, что я ошибался, озвучивая последний вопрос, все же была.

Вспоминаю, как позвонил перед работой Эсмеральде следующим утром после спонтанного свидания. Она ответила почти сразу, и ее голос звучал в динамике ещё тоньше – пение канарейки.

Рассказывала про свою соседку, которая слишком громко сушит волосы феном. Про учебу говорила и про то, что дела у нее идут хорошо. Я слушал, запоминая, как мне казалось, почти каждое слово: к сожалению, сейчас у меня не получится проявить чудеса стенографии, но отчетливо вспоминается, как быстро она согласилась увидеться со мной вечером. Я же обрадовался этому, словно маленький ребенок, но пообещал себе, что пойду по этому льду осторожно, чтобы не оказаться с головой в ледяной воде.

Закончив смену в баре, я буквально выскочил на улицу, чтобы не опоздать на встречу, и, натягивая на бегу куртку, вдруг понял, что забыл в баре цветы – заранее купленный букет красных роз, предварительно оставленный в ведре в подсобке.

Черт. Ты идиот, Монсиньи!

Две минуты времени были упущены. Но вот я уже с цветами. Мчусь к автобусной остановке, по пути представляя себе, как Эсмеральда будет выглядеть сегодня; понравятся ли ей цветы, и как она отреагирует на поцелуй – хотя бы в щеку. Я давно никуда так сильно не спешил. Тем дивным вечером я отвел ее посмотреть на поистине захватывающее зрелище: голографическую рекламу. Вы уже знаете, какой это кайф.

Вопрос: как бы выловить из ее головы мысли? Мне нужно понять, не играет ли она с моими чувствами, не пользуется ли услугой чудаковатого парня, ежечасно доставляющего ей смех.

Узнаешь ее ближе. Она рассказывает о своей семье. Строгие мама и папа – учителя. Девочка любила ходить на танцы. В детстве у нее был котенок, которого она очень любила.

Она узнает тебя. Намеренно выставляешь себя рыцарем, каждый вечер выпроваживающим плохих парней из бара. Она верит и начинает восхищаться. И как только дело доходит до самого важного, просит дать ей что-нибудь почитать.

Однажды, пытаясь удовлетворить эту ее просьбу, я три часа копался дома в своих черновиках и заметках на компьютере, когда вдруг осознал, что почти все мои тексты – об одиночестве. Показать ей это – изначально предстать перед ней слабым человеком. Стать, прежде всего, эгоистом с завышенными требованиями или же, наоборот, – парнем с низкой самооценкой, и тогда все, что в ней появится – жалость или отвращение – это не то, что я хочу видеть.

Мне кажется, что можно по-другому смотреть на то одиночество, которое я с верностью исповедовал: мы привыкли считать, что одиночество – отсутствие друзей, недопонимание с родителями, сердце, никем давно уже не занятое. Что же в моем случае?