Алексей Скибицкий - Лишний. Потусторонние записки

2.

Новая работа Ольге Николаевне понравилась. Конечно, первое время зарплата небольшая, но очень многообещающие перспективы, а главное это возможность карьерного роста. Она в совершенстве владела тремя языками, а присущая ей дипломатичность делала её на ступеньку выше остальных сотрудников. Вовчик пошёл в новую школу. Новая обстановка, новые учителя, стали появляться новые друзья. В общем и целом к своему переезду на новую квартиру они уже как-то обжились и притёрлись к новой обстановке. Переезд прошёл без эксцессов, в общем, у них и вещей-то не было, так что почти всю мебель ещё неделю привозили из магазинов и устанавливали.

– Вовчик, как сегодня отучился? – Такие дежурные вопросы Ольга Николаевна задавала каждый день, хотя и знала примерные на них ответы. – Звонил дед, обещал приехать в гости к новому году.– Она находилась на кухне, что-то соображая на скорую руку, одновременно проверяя его дневник.

– Знаешь, мам, историчка невзлюбила меня, вроде и отвечаю не хуже других, а больше тройки всё равно не ставит.

– Ты бы меньше к учителям придирался, а больше уроки учил, впрочем, скоро будет школьное собрание, я поговорю с ней. – Обиженный тон сына однозначно указывал на то, что всё же в данном положении вещей виноват только он сам.

– Вот-вот мам, поговори.– Вовчик бросил в комнату сумку с учебниками и уже стоял на кухне с полным ртом и что-то жевал.

– А ну марш мыть руки, и что это за привычка есть на ходу, и всухомятку. – Ольга приготовила обед и накрывала на стол.

– Володя, я уже которую ночь слышу, как ты во сне разговариваешь, может, расскажешь, что случилось? – Лицо матери приняло серьёзный и озабоченный вид.

– Как только мы переехали сюда, мне стали сниться очень странные сны, и всегда в них присутствует один и тот же незнакомый человек. – Володя состроил недовольную гримасу, давая понять, что этот разговор ему неприятен.

– Очень странно, вроде раньше у тебя таких проблем не было. Если не хочешь рассказывать, не надо, но к психологу обратиться придётся, – видя уже совсем недовольное лицо сына, она повысила голос, – а вот спорить со мной, я не рекомендую, к врачу сходим, тогда и будешь спорить.

Они переменили тему разговора на более благоприятную и принялись за обед. Но, между тем, сон, о котором умолчал Володя, был весьма непростой. Зря он себя успокаивал тем, что это всего лишь сон. Сон стал преследовать его наяву, так, что мальчик постоянно находился в состоянии какой-то прострации, окружающая его действительность превращалась в вымышленный мир и он с головой в него погружался.

3.

Володя оказывался в каком-то тёмном и незнакомом месте, похожем на подземные катакомбы, долго блуждал там и не мог найти выхода, но в самую минуту отчаяния появлялся молодой парень, брал его за руку и выводил оттуда. Но выводил не куда-то на улицу, а они оказывались в ещё более жутком месте. Сначала они шли по длинному коридору с красными стенами, затем попадали в большое помещение, нечто вроде выставочного зала. Стены его были задрапированы какой-то странной тканью тёмно-вишнёвого цвета, когда ткань шевелилась, то создавалось впечатление, будто по стенам бежит кровь. Сводчатый потолок был расписан библейскими сюжетами страшного суда. С него свисало несколько золотых канделябров с горящими свечами, излучающими алый свет. Пол, в свою очередь, тоже был расписан – огненная геенна поглощает грешников, вырывающихся из неё, простёртые кверху руки, немой страх в глазах, лица, искажённые невыносимой, бесчеловечной и никогда не прекращающейся болью, – всё это заставляло буквально трепетать, только от одного здесь присутствия. На стенах висело множество очень красиво выполненных и выдержанных в духе живописцев эпохи возрождения женских портретов. При внимательном рассмотрении они казались живыми, и даже можно было заметить, как они меняют мимику: сейчас они улыбаются, а через минуту уже смотрят враждебно. Молодые люди подошли к дальней стене, возле которой стоял массивный шикарный кожаный диван, и присели на него. Как бы Володя не вглядывался в лицо парня, он его просто не видел, видны были лишь едва заметные черты, как если бы вы делали набросок к портрету. Но, несмотря на это, парень говорил голосом ровным и красивым. Одет он был в безупречный дорогой костюм с красивыми запонками из белого и, вероятно, драгоценного металла вместо пуговиц. Во всё время их здесь присутствия из стен слышался непрерывный, едва уловимый стон, но стоило заговорить парню, как стон прекращался, а его голос равномерно растекался по помещению и обволакивал зачарованного слушателя. Парень провёл рукой по воздуху, указывая на картины, и произнёс: