Джош Малерман - Спасти Кэрол

Явно не понимая, что говорит ему босс, посыльный поднял мутные сонные глаза.

Но тут же встряхнулся.

– Вот оно что! – произнес он, соскочив со скамейки. – Доставка!

– Да, и давай-ка поторопись, – сказал Кэдж, протягивая посыльному сложенный вдвое конверт.

– Спасибо!

Посыльный надел шляпу, бегло глянул на адрес, но, перед тем как спуститься с крыльца, на мгновение застыл:

– Мистер Кэдж!

– Что еще?

– Как-то мне… боязно встречаться с этим типом.

Кэдж рассмеялся раскатистым смехом здорового, уверенного в себе человека.

– Так ведь встречи-то и не будет, сынок! Ты же всего-навсего посыльный.

Кэдж подмигнул посыльному, но тот по-прежнему не двигался с места.

И тогда Кэдж повысил голос:

– Это срочная телеграмма, малыш. Пошел, и не оглядывайся! С адресом сам разберешься – глянь на конверт, и вперед!

Посыльный, сунув листок в карман жилета, снова поблагодарил мистера Кэджа. Тот, повернувшись к нему спиной, вернулся в дом.

Посыльный спрыгнул с крыльца и торопливо пересек покрытую гравием площадку, подойдя к столбу, у которого привязанной стояла старая гнедая лошадь. Почтмейстер выглянул из окна: посыльный в пути, следует в северном направлении.

Кэджу вся эта история была малоинтересна – кто такой этот Джеймс Мокси, как он связан с преступным миром, кто вообще в Макатуне сделал себе имя подвигами на Большой дороге? Какая ему разница? Что бы там этот Мокси ни натворил, совершил он это еще в молодости. Теперь же он успокоился, и Кэджу было комфортно от мысли, что ему уже не нужно бояться какого-нибудь психа с пушкой или подонка, возомнившего себя героем всех времен и народов и рыскающего по его городу в поисках приключений.

Когда Джеймс Мокси приехал в Макатун, то не преминул зайти в офис мистера Кэджа и представиться. Был он не менее вежлив и радушен, чем сам президент Куперсмит, и, наверное, мистер Кэдж все-таки лукавил, говоря о своем равнодушии к знаменитостям, потому что, едва незнакомец представился и имя его достигло ушей стоящего за потрескавшейся от времени конторкой почтмейстера, тот почувствовал нечто вроде радостного волнения. Конечно, все эти байки про преступников и преступления – для малых ребят; это их хлебом не корми, а дай послушать историю про кровожадных разбойников. Но такого рода рассказы странствовали из дома в дом, и дань им отдавали в том числе и взрослые. Все окрестности Большой дороги были пропитаны рассказами о преступниках, отступниках, переступниках и прочей сказочной нечисти, и Кэдж слышал их во множестве, как и любой другой местный житель. Всех пугала Большая дорога – опасная тропа, поросшая по обочинам непроходимыми зарослями черной березы и наполовину мертвого ореха-пекана, чьи корни по полгода бывали засыпаны снегом, а ветви, как перчатками, сдавлены удушающим панцирем обледенения. При этом верхушки берез над Большой дорогой тесно переплетались, образуя туннель настолько темный, что даже смельчак из смельчаков не рискнул бы лишний раз войти под его тень, особенно ночью.

Мистер Кэдж улыбнулся. В этих краях совсем нетрудно оставаться богобоязненным человеком.

И, черт побери, история Джеймса Мокси была совсем не из рядовых! Да и провалиться нам всем на месте, если подвиг, который он совершил в Абберстоне, не затмил все, что когда-либо происходило в округе!

Народ говорил по этому поводу: Ну и штуку он выкинул! И хотя Кэдж, так сказать, не очень-то разбирался в колбасных обрезках и всех тонкостей дела не понимал, это была всем историям история.

Почтмейстер вновь подошел к окну и увидел, что посыльный скрылся из виду. Наверное, треть пути до временного жилища этого человека он уже проделал. Кэдж мыслями вновь обратился к тому дню, когда Мокси в первый раз появился на почте – стоял как раз напротив, за потрескавшейся от времени конторкой почтмейстера, положив на нее свою сильную руку. Представился, как и положено, заранее благодарил за сообщения, которые почта будет ему доставлять, назвал адрес – адрес, где живет и поныне. Живет, потому что не пропал, не сгинул в непроницаемом хаосе безумия – одна из главных легенд Большой дороги, самый известный из людей, чья нога когда-либо касалась ее неровного покрытия.

Да, никто не станет отрицать – в этом есть нечто завораживающее. Почтмейстер рассмеялся. Потом подумал о шустром посыльном, который мог неделями сидеть на крыльце в ожидании возможности хоть краем глаза взглянуть на Мокси, и засмеялся громче.