Влад Волков - Мотыльки

Больше всего меня беспокоят какие-то быстро протекающие мутации. Эти создания либо сами радиоактивны, либо выделяют какие-то вещества, что отравляют нашу атмосферу. Иначе как объяснить, что где-то совсем недавно, да вот буквально с месяц назад, мы во время миссии в Атавды, что у одноимённого озера, не нашли там толком даже следов нашествия и борьбы, а люди почти исчезли, побросав дома еду, рюкзаки, одежду, некоторые горшки с кашей так и остались в печах…

Лишь какие-то странные следы перепонок на берегу, да несколько загадочных тел, не то выбравшихся из воды и не смогших заползти обратно, не то вконец изменившихся местных, потому как мёртвые туши походили на какой-то гибрид рыбы и человека. Полупрозрачная, покрытая слизью, кожа, сквозь которую было видно сосуды и мышцы, подобие чешуи сзади на шее, где формировалось подобие жаберных щелей, и на спине, перепонки между пальцами передних и задних конечностей. А уж лица были изуродованы так, что если то и вправду были жители башкирской деревни, то опознать их было бы уже невозможно – веки будто атрофировались и исчезли, губы уплотнились, головы облысели. Во всём выступали явно какие-то рыбьи или даже амфибные черты.

Не знаю уж, во что на самом деле верить. Кругом бок о бок живут представители разных религий – староверы, христиане, приверженцы ислама, иудаизма, даже марийцы, тенгри и культуры верований Чувашии. И пока что не наблюдается, чтобы хоть какая-то вера защищала от нахлынувших на нас чудовищ. Пока спасают только танки и верные пули. Главное, во всём этом хаосе самому оставаться человеком. Ведь наша миссия находить и вызволять людей, доставлять их в безопасные укрытия, но есть ли в действительности по-настоящему такие места, где бы людям ничего не угрожало? Или же это просто дело времени и дни человечества на этой планете уже сочтены?

Полночи я не мог уснуть, от скуки поглядывая, как о лампу на крыльце бьются самоубийцы-мотыльки. Странные создания с бессмысленной целью, тщетно пытающиеся чего-то добиться от манящего света, будто молящиеся ему и приносящие себя в жертву безумцы. Их можно понять, мир вокруг стал таким, в котором уже не очень-то хочется жить. Даже у людей мутнеет рассудок и вокруг творится что-то невообразимое.

Старик Шункар из местных тенгрианцев, призывает нас молиться этим чудищам, что похуже волков и диких вепрей теперь повадились ходить в деревню. Папа говорит, что местные башкиры всегда такими были – одни поклонялись рыбам, другие змеям, третьи журавлям. А теперь у нас, говорят, завелось что-то похуже.

Нам, детям, стараются много не рассказывать. Глупые, думают, мы перепугаемся до смерти или не поймём. Дядя всё молится и молится в красном углу, только свечи впустую жжёт днём и ночью. Они с папой начали спориться и ругаться на чём свет стоит. Как мама пропала в лесу, три месяца тому назад, и он у нас поселился, защищать меня и Антоху на пару с отцом, так, казалось, они не разлей вода. Вместе на охоту ходят, по сменам еду нам готовят, всегда было о чём поболтать вечерами за резным столом под рюмку. А сейчас… Даже водка кончилась, как говорят, совсем им худо стало.

Неделю тому назад обсуждали, что когда-то давно, в соседские времена, у пасечника Касима был самогонный аппарат в погребе. Нет, «самогонный куб», так они говорили. И мне сразу представлялся какой-то чудесный артефакт из непонятного внеземного материала, сквозь который льёшь струю воды, как из-под крана, а он снизу уже выдаёт спиртовой раствор, самое классное в котором то, как он горит. Помню, папа иногда, ещё до всех этих событий, наливал на блюдечко и зажигал, разве не чудо? Горящая вода! Огненная вода! Зачем её пить, если можно такие чудеса устраивать!

В любом случае, то, что приходит из леса, уже давно разорило и пасеку, и забрало старого дядю Касима… Да и папа говорит, что всё равно по всей деревне столько сахара нет, чтобы самогон гнать. Не понимаю, причём тут вообще сахар, разве эта огненная вода может быть хоть чуточку сладкой? Но, видимо, я не совсем ещё понимаю, как устроен тот самый волшебный «куб». У нас вот погреб маленький, никакие аппараты не разместить. Но от заканчивающихся припасов даже в нём становится всё просторнее и просторнее.

Никогда бы не подумал, что смогу разлюбить варенье. А теперь, когда обилие заготовленных его банок становятся регулярной добавкой к пище, а если мяса добыть на охоте ни отцу, ни дяде Олегу не удаётся, так и вовсе главным блюдом на столе. Так и едим его ложками. Брусничное, клубничное… Овощей почти нет, да и на огороде урожай ещё не поспел. Антон сказал, мы от диабета скопытимся раньше, чем до нас всякие монстры доберутся, а папа его аж за шею больно схватил, что б тот при мне подобные вещи говорить не смел. Очень страшно было!