Рианн Анж - Скитания

– Право, вы придаёте слишком много значения этой рукописи, – сказал Люмьер с сочувственным видом. – В сравнении с тем, что вы пишете сейчас, её, фигурально выражаясь, можно спокойно бросить в реку и наблюдать, как она плывёт по течению.

– Весьма точная метафора, д’Экзиле, – кивнул Роган. – Дорогая, неужели она стоит твоих волнений?

– Я не могу просто забыть о ней, мне кажется, это равносильно предательству, – с нервным смешком сказала она. – Не пришёл ли кто-нибудь из издателей, князь?

– Ещё нет. Полагаю, их не стоит ждать раньше, чем гости покончат с закусками.

К слову сказать, как устроитель приёма Люмьер показал себя блистательно. Это было что-то неуловимое взгляду, но воспринимающееся на более глубинном уровне восприятия. Казалось, что всё здесь работает как часы: бокалы и графины никогда не пустели и наполнялись будто сами собой, то же можно было сказать и о столе, на котором раз за разом появлялись всё новые и новые блюда, в слуги с подносами ловко лавировали между гостями, появляясь именно там, где были нужны. И тут только Селия заметила, что слуг этих она видела впервые, и её неприятно удивило, что чертами лица они все в той или иной степени напоминали надменного Розье.

Она так и не смогла выяснить, кто именно оставил дверь в покои Люмьера открытой и выпустил жука – её слуги наперебой твердили, что не заходили к князю, а новость о его ужасном питомце внушила им настолько суеверный страх, что они теперь наотрез отказывались появляться там. Розье же в ответ на её вопрос искривил тонкие губы в усмешке и с ядовитой вежливостью заверил её, что если узнает, кто это сделал, то самолично разберётся с ним. Селию эта угроза повергла с ужас, и она стала недолюбливать камердинера Люмьера ещё больше, если только это было возможно.

Её размышления прервал потускневший свет в зале. Поднялся несмелый ропот, который сошёл на нет, когда раздались осторожные аккорды виолончели. Все затаили дыхание. Неожиданно свет погас совсем, и по залу прокатились приглушённые крики и несмелые смешки. К виолончели присоединился контрабас, и вместе они зазвучали зловеще и даже гнусно. Свет начал зажигаться издалека, и стали различимы бесформенные фигуры в капюшонах, крадущиеся в полумраке. Селия насчитала больше дюжины.

– Как страшно, – прошептала она, невольно прильнув к Рогану.

Никто ещё не слышал такого настроения в музыке. Казалось, под неё впору танцевать чертям на балу самого Сатаны. Основная мелодия виолончели и контрабаса стремительно врезалась в память.

Фигуры, до тех пор недвижимые, одновременно взмахнули рукавами своих балахонов, и мелодия поднялась на квинту выше. Присоединилась флейта. Свет продолжал зажигаться. Фигуры встали в полукруг и как будто начали наступление на гостей, а гости невольно пятились, наступая друг другу на туфли и подолы платьев. Они понимали, что под балахонами прятались такие же люди, но зловещая музыка пробуждала в них иррациональный страх.

Музыка начала ускоряться, и из полукруга вперёд выдвинулась пара фигур. Когда одна из них выхватила кривой кинжал, а вторая в ужасе закрылась руками и упала на колени, кто-то вскрикнул. Фигуры в полукруге вскинули вверх руки, а та, что с кинжалом, резким движением откинула капюшон. На этот раз вскрикнули почти все, потому что под капюшоном скрывался оскал черепа. Начали бить литавры, снова ускорение. Ходячий скелет продолжил наступать на гостей, сверкая на гостей бледными глазами, щёлкая зубами, и с каждым ударом литавр пронзал воздух кинжалом. Гости были в ужасе. Тут вторая фигура откинула капюшон, открывая прекрасное, бледное от страха лицо девушки с рыжими волосами. Она попыталась остановить разбушевавшийся скелет, но тот, словно ожидая нападения, на удивление изящно увернулся. Сверкнул кинжал. Селия зажала рот ладонями. Рыжая девушка рухнула побеждённая. Торжествующий скелет описал в воздухе сложную фигуру своим оружием и в такт литаврам принялся дико отплясывать, высоко вскидывая тонкие ноги в гран-батмане.

Снова мелодия убыстрилась, скелет закружился в неистовстве, словно сама Смерть танцевала на останках побеждённой Жизни. Тут мелодия резко повисла в воздухе, словно человек вскрикнул перед падением со скалы. И ещё раз. Что-то изменилось, скелет уже не выглядел таким радостным. Снова два вскрика. Внимание зрителей привлекла побеждённая девушка, которая из последних сил протянула тонкую руку к лежащему на полу кинжалу, по-видимому, обронённому скелетом в порыве безумной радости. Заметив движение девушки, скелет протянул было руки к ней, но по какой-то причине не мог коснуться её, словно наталкивался на невидимую преграду. И опять два вскрика. Музыка, подобно девушке, из последних сил пыталась продолжиться, пока она заносила кинжал. Скелет закричал и в этом крике было столько злобы, столько гнева и ненависти, что почти все зрители прильнули друг к другу, как если бы этот крик банши мог унести с собой их жизни.