Софья Маркелова - Стук

– Пф! Больно надо! Да там на этом чердаке даже делать толком нечего, – пробормотал парень с рюкзаком. – Если в этих подвалах так же пусто, то могли бы и не замуровывать уж!

На втором этаже Андрей повернул направо, прошел до конца коридора и ступил на новую лестницу, которая вела обратно вниз. Запутанная система ходов историко-архивного института могла оказаться серьезным испытанием только для неопытных абитуриентов, а вот маститые преподаватели и старшекурсники давно знали не только схему всех этажей, но и самые краткие пути. Из-за богатой истории этого древнего здания, которая включала в себя множественные перестройки и ремонты, отдельные аудитории оказались запрятаны так глубоко в лабиринте проходов, что путь к ним напоминал спутанный комок ниток.

– Мне как-то Варя рассказывала, что она ходила с группой историков на лекцию по культуре Франции, которая как раз в девятнадцатой аудитории шла. Так она там заснула на этой лекции, и ей такая муть снилась!

– Если бы я добровольно пошла к Головашкиной на ее лекции по культуре, то мне бы тоже только бред мог присниться. Она страшно нудная! – заявила одна из студенток.

– А чего там Варя рассказывала?.. – все же поинтересовался кто-то из группы.

– Она говорила, что с ней стены разговаривали, представляете? Я сначала хотела пальцем у виска покрутить, а потом вспомнила, что мне ребята с четвертого курса тоже жаловались, что не любят эту аудиторию. Мол, там сквозняк может на ровном месте появиться, звуки всякие мерещатся часто… Странное место, короче.

– У-у-у! – посмеялся парень с рюкзаком. – Нашли чего бояться, девчонки! Курсовую у Дьяченко писать – вот чего на свете страшнее не придумаешь, уж поверьте! Она же все мозги через трубочку выпьет, и уйдешь от нее в итоге с пустой головой и стостраничной работой, которая никому нафиг не интересна, кроме этой упырихи.

Андрей сам себе тихо хмыкнул под нос, но вслух озвучил совсем иное, обернувшись к группе:

– Дорогие мои архивисты, я бы попросил вас уважать преподавателей и не обсуждать их столь открыто в присутствии других педагогов.

Пристыженные студенты изобразили раскаяние, но на деле лишь понизили голос, продолжив обмениваться последними слухами и сплетнями.

Стоило Андрею и его свите преодолеть лестницу, они ступили в узкий темный коридор, где не могли бы разминуться даже два человека. Старый ход с обшарпанными стенами и одинокой лампочкой, горевшей где-то посередине длинного чуть искривленного тоннеля, привел их в самый конец этажа, где располагалась потайная лестница – единственный существующий путь к секции с несколькими подвальными аудиториями.

Там, в маленьком закутке, будто отрезанном от всего остального здания, размещались всего два смежных кабинета, в одном из которых еще периодически проходили занятия, а вот второй из-за появившейся недавно в стене глубокой трещины был временно крепко заперт.

Затхлый запах древности и сырости пропитал здесь не только всю мебель, но и сами стены. Лишенные окон аудитории, освещаемые лишь холодной белизной ламп, казались пыточными камерами, где парты стояли так тесно друг к другу, что между ними едва можно было протиснуться. Давивший на голову потолок с лохмотьями паутины, свисавшей по углам, периодически осыпался тонкими пластинками и мелкой крошкой старой побелки.

Пока студенты рассаживались по местам, доцент из любопытства заглянул в приоткрытую дверь соседней аудитории. Внутри оказалось несколько работников в спецодежде, которые заделывали в стене длинную продолговатую трещину, по диагонали тянувшуюся от самого пола с вздувшимся черным паркетом и до шершавого потолка. Кругом были разбросаны различные инструменты, все столы были сдвинуты в один угол аудитории и поставлены друг на друга.

В институте поговаривали, что эта трещина появилась буквально за один день. Еще совсем недавно в двадцатой аудитории ничего не было, и всего пару недель назад, прямо посреди занятия, по стене с угрожающим звуком расползлась змеящаяся глубокая трещина, перепугав всех студентов и профессора, находившихся тогда в комнате. Андрей же теперь переживал лишь из-за того, чтобы эта трещина не перебросилась и на смежный девятнадцатый кабинет, который отныне на пару часов в неделю принадлежал ему и третьекурсникам. Вряд ли заделывание разлома шпаклевкой могло как-то уберечь стены от дальнейшего разрушения.

На протяжении всего семинара доцент пытался притерпеться к запаху сырости и прелости в девятнадцатой аудитории. Студенты тоже страдальчески морщили носы, кутались в свои шарфы и свитера, все время недовольно косясь в сторону дальнего угла: возле самого преподавательского стола в месте соприкосновения двух стен очень медленно расползалось влажное грязно-зеленое пятно. Ни капель, ни конденсата не было, но вонь в кабинете стояла неимоверная, будто какое-то подземное болото в тот момент подтачивало стены аудитории, силясь проникнуть в обитель знаний.