Сергий Горн - Проводник. Возвращение зари. Его единственная книга чернилами света написанная

В природе поменялось что-то, хотя выглядело всё неизменным, по-прежнему скучно было. Рос он нелюдимым мальчиком. Взрослел упрямым парнем. В школе учился плохо, и все учителя не особо пытались привить ему знания, посчитав его неисправимо бездарным мальчиком. Но однажды всё изменилось, когда на Востоке из-за лесного горизонта Солнце лик пламенный показало, а с неба на Землю Глас громовой упал протяжно. Демоны ведь знали, кому тот Гром был адресован. И дьявол, создав шаровидную молнию, способную проникнуть в тело человека, пустил, злобно смеясь. Молния, пройдя слой молодой человеческой плоти, взорвавшись внутри, разорвала душу парня на мелкие-мелкие части, а ветер ада в тот же момент напал тысячью псов дворовых и разнёс их по всем доступным мирам, чтоб сложнее было их отыскать среди камней и пепла, и чего-то непостижимого, не от природы земель здешних. Парень упал, казалось, замертво в придорожную пыль. Очнувшись, он восстал с дрожью в коленях и прилипший прах к одеждам стряхнул неуклюже. Пошёл в дом свой старый к семье, никому не нужной. Взял чернила света небесного в руки он, простую тетрадь и начал кропить клетчатую поверхность строками. Была весна 1999 года. И никакая Божья тварь не подозревала, что чудо Божественного промысла коснётся простого парня, который был наделён добрым сердцем от века. Развивая ум посредством поэтического слова, ему предстояло вследствие развития открыть в себе способность видеть невидимое, слышать неслышимое, осязать неосязаемое и быть там, куда другим не дано попасть. И, без конца проходя миры, не доступные нашему миру, он находил частицы души своей, а с ними, столкнувшись вплотную со слугами зла, и души заблудших неправедно, которых выводил он на Свет Божий. И так, когда соберёт свою воедино душу, он в конце пути смело отдаст выбеленную и целую Господу, чтобы Он поместил её с радостью в Царствие Своем на веки вечные .

I.Эта зима лютая была его зимой, до краёв наполненной трусливой стужей, и предела не было в той лютости, и края не было видно прошедшего дня заснеженности, которую мороз ловко сковал, цепко схватил, точно ребристую сталь щербатый бетон. Полная луна озаряла все пограничные линии зимней ночи, в которой улочки причудливо выделялись в белизне заснувшего каменного города. Он появился на свет, и крик его не оборвал тишину больничных стен, как это бывает обычно после рождения человеческого детёныша. Смертные, участвовавшие при родах, в палате шёпотом или с прерывистым шипением размышляли о том, что мальчик родился в развитии отсталым. Быть может, молчаливо он родился лишь потому, что не мог, ещё слабый от чрева матери, известить белый свет о своём появлении, дабы не обратить на себя особого внимания злобных созданий, которые, как львы рыкающие, ищут, кого бы поглотить ? И только мать, прижимая нежно его к груди, колыбельную пела с дрожью – слёзы текли. Ангелы незримые умилённо смотрели, и затем, склонив головы к матери, запевали молитвы за упокой души человека.

Я вернусь к моменту его рождения, но это будет позже, гораздо позже. А сейчас я продолжу и лишь остановлюсь на поэзии этого в прошлом неразумного ребёнка, по наблюдению разумных смертных, который родился и даже не известил земной свет о своём появлении и который впоследствии никому не нужен был.

Он рос бедным мальчиком, но хватало ему поесть чёрного хлеба с молоком и жареной картохи с луком. Попить иван-чаю с малиновым вареньем и утру сказать: « Спасибо ». Сказать тихо и без укора. А что до игрушек, то он любую деревяшку превращал внутри себя в нужную игру для веселья и детской радости. О школьных годах он особо не рассказывал, лишь вскользь касался воспоминаний, как был в то время влюблён в одну девочку, которая на его некоторые знаки трепетного внимания относилась с отвращением и в лицо показывала своё холодное равнодушие, что приводило мальчика ко многим сердечным волнениям. Он их не выставлял напоказ. Он их тайно хоронил под слоем кошмарных снов на кладбище страданий, глубоко-глубоко в сердце своём, сыграв при этом радостно панихиду стихами, пока однажды не превратилась эта влюблённость в тусклый и неузнаваемый силуэт во тьме лишённой безжизненностью ночи, окутанной тусклым светом предательской луны, где вечно мерещатся тени злобных созданий иных миров.

Учился неохотно он, а поэтому плохо. Ужасно плохо. Сейчас некоторым деятелям общественности нравится во многих беседах с экранов телевизоров сравнивать советские времена, напоминая о том, как же хорошо учили ребят в школах, образование было лучшее в мире. Но по его определению этого не подтвердишь и – да – не опровергнешь. Видно, парню не повезло. В школе его не понимали, да и не хотели особо учить всем премудростям советского образования. По физкультуре, не напрягаясь, был лучшим в классе, но и тут, видно, автоматом ставили трояки. По другим предметам были сложности с пониманием, и если б учителя сделали хотя бы раз усилие и нашли подход к ученику, то б и жизнь прошла под известным вектором судьбы, а не петляла зигзагом с одной точки во множественно другие крайности бытия. Нет плохих учеников, есть плохие учителя . И после тех оскорбительных фраз, которые часто распаляли обиды в детской груди, ему вовсе не хотелось находиться в той проклятой школе. Хотелось бежать, бежать и спрятаться там, где глаз людской не раскроет прибежище его единственного покоя в мире детской радости. Хотя праздники школьные ему нравились. И готовился он к ним по особому виду влечения.

Читать дальше