Денис Игумнов - Сбитые кулаки

Что может быть лучше вечернего времени суток? Первая суета спешащих с работы людишек прошла, а холодное ночное безлюдье пока не наступило. А лучше обычного субботнего вечерка – только время с двадцати ноль-ноль до полуночи пятницы. Зимой под подошвами ботинок нагло хрустит снег, если повезёт, а так предательски хлюпает слякоть или шуршат сухие листья. Летом пахнет доступным трахом. Осень и весна любовь моя, можно не париться с выбором одежды – переход из одного состояния в другое. У разных шизиков обостряются болезни, а у меня возникают новые желания. И в любое время года я занимаюсь тем, чем хочу. Наверное, вы не знаете, но кровь имеет разный цвет и зависит он от того, какой на дворе месяц. И процесс мордобоя тоже имеет свои характерные отличия в разные времена года. Суровый, словно поедание мёрзлого мяса, зимой и почти мистический осенью-весной. Летом же, когда лох падает, это похоже на смерть, мне всегда кажется, что он больше не подниматься, так и останется лежать пока его не найдут утренние падальщики, рабы системы – прохожие, спешащие отбывать наказание на рабочем месте, за мелкий прайс добровольно соглашающиеся лишиться свободы.

Мне всё равно, кто передо мной (нами): нас всегда значительно больше. Количество друзей на улице имеет значение, я знаю: он, рано или поздно, всё равно ляжет. На дело я могу выйти и один – размяться. Правда состоит в том, что, когда нас много и количество пацанов переваливает за цифру два, всё приобретает иной смысл. Поверьте, дело не в получаемом преимуществе, когда мы вместе, или а мандраже, когда я один, просто так веселее. Авторитетов для меня нет и быть не может. Например, в моём подъезде живёт Серёга по кличке Рябой, он солдат одной из бригад, настоящий бандюган. Здоровый от природы кабан: в нашем микрорайоне его все знают. И что? Да мне по хрену. Плюнуть, растереть и забыть. Вы думаете, я ему должен дорогу уступать? Хе! Было так: я спускался по лестнице, он поднимался (дом у меня пятиэтажный, лифта нет), прёт вперёд танком, никого не замечает, ну я тоже упёрся. Рябой даже махаться не полез, так удивила его моя сопливая строптивость. Посмотрел, само собой, недобро и проговорил:

– Здоровье тебе не дорого? Или ты обколотый?.. Выскочка, уйди с дороги, пока совсем не сломался.

– Позже добазарим. Спешу я. – Не стал вступать с ним в дискуссию. Показал Рябому, что, типа, я покруче его буду. Смех.

Отпихнул его и, не обращая внимания на его грозное сипение, вышел на улицу. Лишь открывая в подъезде дверь услышал, как он, отойдя от шока, наведённого моей наглостью, прокричал мне вслед (бежать за таким пацаном, посчитал он для себя не солидным, в падлу – то есть, но спустить такое без всякого тоже не мог):

– Всё, конец тебе, бродяжка. Не забудь купить себе белые тапочки.

Ситуация серьёзная, такие братки слов на ветер не бросают, требовалась действовать на опережение. Я вызвонил тройку своих дружков, из тех которое поотчаянней, – отморозки, одним словом, глухие, плять, в смысле – на всё им класть, как штрафники. Зачёт. Легонько, без лишних закошмариваний обрисовал ситуацию и предложил план. Им идти поперёк Рябого не очень-то и хотелось, я это знал и поэтому забодяжил ситуацию в таких красках, что они, ничем не рискуя, могли кинуть взрослого дяденьку бандита, и, вдобавок, поживиться за его счёт. Расчёт был простой: как только стемнело один из нас, хорошенько шибанул автомобиль Серёги и он, само собой, завопил взбесившейся кобылой. Увидев из окна, как его BMW разносит в хлам какой-то малолетний пэтэушник, вооружённый битой, Серёга как был в домашних дырявых джинсах и майке, так и выскочил в подъезд, а там его уже ждали мы, также, не будь дураками, – с битыми. Предусмотрительно на первом этаже мы вывернули лампы и, когда он вбежал в тьму, то натолкнулся на сюрприз. Поколотили мы его славно, так, что он сразу отправился на два месяца в больничку. Дураков, как говорится, учат, а быков и подавно. Это я не про себя, это я про Рябого, однозначно. Естественно, после своего возвращения домой он и думать обо мне забыл. Нападение на себя – опасного такого и здорового, списал на группировку конкурентов. Мудила грешный. А мы обули бандоса на швейцарские часы и три золотые печатки. Все трофеи я отдал пацанам, мне и морального удовлетворения вполне хватило.

Занятие уличным гоп-стоп в мои девятнадцать лет было для меня сродни искусству, я таким образом, понимаете ли, самовыражался. Вершина пищевой цепи. Не отягощённый цепями моральных принципов, идеями, свободный зверь, стопроцентное воплощение улицы в отдельно взятом человеке. Короче, я воплощаю собой саму идею эволюционного отбора. Доходчиво объясняю? Мне никто не нужен, и я сам ни от кого ничего не требую. Если надо, то и так, без всяких там требований и разрешений, возьму.