Юрий и Аркадий Видинеевы - Собрание малоформатной прозы. Том 3. Ужасы, мистика, фантастика, фэнтези, миниатюры

Доза снотворного помогла притупить остроту восприятий, взойти на ступеньки, ведущие по нарастающей степени забытья, а с них свалиться в Царство Глубокого Сна. Оно стало убежищем для несчастного Фернандо в первую ночь, проведённую им в каморке с фантомами ужасных ангелов тьмы. Оно стало его убежищем и во вторую ночь. А не третью ночь Царство Глубокого Сна стало ему ловушкой. Разъярённые ангелы тьмы вошли в безмятежный сон Фернандо и излили на него всю свою ярость. Во сне всё воспринимается многократно острее. Во сне страхи становятся ужасами, а ужасы, преобразованные сном, превращают порождённые ими переживания в посланников смерти. Фернандо умер от обширного инфаркта ровно в полночь, в тотмомент своего кошмарного сна, когда самый ужасный из столпившихся вокруг него разъярённых ангелов тьмы рассёк мечом его грудь, извлёк из неё сердце и изорвал его в клочья.

Через год в каморку, где умер Фернандо, вселилась его наследница, двоюродная племянница, юная и очень впечатлительная Аннета. Бросив беглый взгляд на картину неизвестного гения, она уже не могла отвести от неё своих округлившихся от восторга и ужаса глаз.

Жить ей оставалось до третьей полночи.

Кузьмич планировал вернуться домой из соседней деревни засветло, но оступился, спускаясь с пригорка. Острая боль пронзила ногу в голеностопном суставе. Перетерпев первые приступы боли, Кузьмич на четвереньках добрался до лесного молодняка, срубил охотничьим топориком тонкое деревце и наскоро смастерил из него очень удобный костыль. Передвигаться стало легче, но скорость ходьбы была столь мала, что полночь застигла Кузьмича на самом глухом участке лесной дороги. Полную луну заволокло тучами. Лес наполнился кромешной тьмой, пронизанной тревожным ожиданием опасности. Внезапно за спиной Кузьмича громко и страшно заухал филин.

– А ведь это не филин! Это нечисть меня морочит таким жутким, не птичьим голосом! – подумалось вдруг Кузьмичу.

Вскоре Кузьмич обнаружил, что он заблудился. Сквозь редкие просветы между тучами неверный свет луны освещал неизвестные ему места. Кузьмич знал, что дорога здесь только одна. Она знакома ему до мельчайших подробностей. Никаких развилок у этой дороги нет. Кузьмич следовал этой дорогой, а она привела его не к дому, а в неведомую, непроходимую глушь.

Впереди дорога оборвалась. Идти назад? Но и сзади дорога исчезла. И растительность вокруг изменилась: вместо живых веток с листьями только сухие, напоённые злобой колючки.

– Неужели нечистый меня морочит? – задался тревожным вопросом Кузьмич.

В ответ на этот вопрос Кузьмич услышал до отвращения гадкий торжествующий хохот. Силы покинули его, тело обмякло и провалилось вниз, под землю, в преисподнюю. Остатками меркнущего сознания Кузьмич понял, что он нашел в этом гиблом месте свою смерть. Хохот нечисти нарастал, превращаясь в невиданное чудовище с мириадами жал. Эти жала вонзались в прямо в беспомощно трепещущее сердце.

Три дня спустя, охотничья собака вывела своего хозяина на валявшийся вблизи дороги среди сушняка колючего кустарника труп, обглоданный лесным зверьём и воронами. По обрывкам одежды, разбросанным вокруг трупа, охотник понял, что перед ним были останки его соседа, Силантия Кузьмича Ивантеева.

В мутном взоре колдуна клубилась тайна. И тайна эта повергала в ужас.

– Знаю, зачем ты пришёл. Уходи! Не будет по-твоему, – сказал колдун, и по спине у Спирьки пробежал мороз, но в его сердце вскипел протест:

– Отступись от Пелагеюшки, колдун! Не пара она тебе! Она мне клятву давала, что будет моей женой!

– Её клятву не я, а судьба твоя отменила. Ты здесь стоишь, а судьба тебя за дверью дожидается, – усмехнулся колдун.

Как в бреду вышел Спирька за дверь. Всё, что он делал потом, почти не контролировалось его разумом. Спокойно, обстоятельно и сноровисто Спирька отыскал в подворье колдуна подходящий кол, подпёр им снаружи дверь в избу. Там же отыскал запасы сухого хвороста и соломы, обложил ими избу по всему периметру сплошным валом и поджёг.

– Вот так и решилась моя судьба за твоей дверью, колдун, – подумал Спирька, глядя на разбушевавшееся пламя, в котором догорали и рушились остатки избы, погребая под собою своего хозяина.

– Теперь никто не встанет у меня на пути! – подумал Спирька. Он повернулся и шагнул к калитке, но тут же застыл от страха: путь ему заступили волки.