Юрий и Аркадий Видинеевы - Парадоксы генетической памяти

© Юрий и Аркадий Видинеевы, 2021

ISBN 978-5-0055-6718-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Небольшой городок органично вписывался в ландшафт побережья Средиземного моря. В первый же день, даже не отдохнув после дальней дороги, я отправился на ознакомительную прогулку. Мне не терпелось увидеть море. Я так мечтал об этом с самого раннего детства!

Странное чувство овладело мною, когда я проходил по тихим тенистым улицам и паркам этого незнакомого городка. Мне порой начинало казаться, что я когда-то давно здесь уже побывал. Раньше я только грезил о том, чтобы хотя бы увидеть море. Об этом грезили многие такие же, как и я, детдомовцы, не знающие родства.

Знойный воздух и избыток кислорода быстро сморили меня. С трудом преодолевая приступы зевоты, я вернулся в гостиницу, прилёг и тут же уснул крепким сном. Мне приснилось море. Приснилось, что я погрузился в его освежающую прохладу и плавал в его сине-зелёных глубинах, дыша каким-то «хитрым рыбьим способом». Потом меня окружили стая игривых русалок, и затянула в свой праздный хоровод, крича наперебой:

– Мы тебе нравимся?

– Нравимся??

– Нравимся???

Мне передалось их веселье:

– Нравитесь! Очень нравитесь!!

– Тогда ты должен жениться на одной из нас! Выбирай, на которой!

– Выбери меня!

– Выбери меня!

От этих слов я проснулся. В соседнем номере кто-то включил на полную громкость песню «Птица счастья завтрашнего дня» в исполнении Николая Гнатюка.

«Выбери меня, выбери меня!», – рвалось из мощных стереодинамиков.

«Не повезло мне с соседом», – подумал я.

Время близилось к вечеру, и я снова решил пойти к морю.

Даже в самых ярких мечтах морской закат не казался мне таким нереально прекрасным.

«Увижу русалку, не удивлюсь!».

Ещё на подходе к берегу я заметил одиноко сидящего на складном табурете мужчину с этюдником на коленях.

– Добрый вечер! – подошёл я к художнику. – Вы позволите мне взглянуть на Вашу работу?

– Сделайте одолжение, – оглянулся на меня художник после ответного приветствия. – Замечания от человека со свежим взглядом мне всегда интересны. Свой собственный взгляд «замыливается» к концу сеанса, теряет остроту при сверке эскиза с натурой.

Склонившись над эскизом, я обомлел: Прозрачные краски заката можно было бы запечатлеть и посредством художественного фото, но только сверхгениальный художник мог наделить изображение такими живыми волшебными переливами.

– Не верю своим глазам! Это выше всякой гениальности. Выше моих возможностей восприятия…

– Приятно слышать, но я могу удивить Вас намного сильнее, если Вы примите моё приглашение в мой дом. Я человек одинокий, поэтому Ваш визит никого не стеснит.

По дороге к дому художника мы познакомились.

Какие у него оказались прославленные имя и отчество! Илья Ефимович!

– Репин?

– Нет. Есипенко.

Удивление, о котором предупреждал меня Илья Ефимович, обрушилось на меня, едва я переступил порог гостиной. Живой закат на эскизе моего нового знакомого показался мне лишь прелюдией к Божественной Симфонии полотна, с которого Илья Ефимович откинул полог. С него живыми глазами в зарнице лучистой улыбки смотрело лицо неземной красавицы, пленяющее такой силой обаяния, которая вырывается за пределы человеческих свойств.

– Это картина или наваждение? – проговорил я осевшим голосом после очень долгого оцепенения.

– Это портрет моей пра-пра-… -бабушки работы её мужа. На нём у неё синие волосы. Считается, что такой естественный цвет волос был только у русалок Средиземного моря.

Была ли она русалкой?

Кто знает? В нашем роду по этому поводу из поколения в поколение пересказывается такое предание со слов автора данного портрета:

Судьба не единожды предостерегала его от смерти в воде. Он тонул в нашем море в возрасте десяти, а затем – в возрасте пятнадцати лет, но всякий раз его удавалось спасти. В возрасте двадцати лет он снова начал тонуть, но некому было прийти к нему на помощь. Совершенно удивительным образом, будто не наяву, а во сне, он погрузился в прохладную морскую воду и поплыл в её сине-зелёных глубинах, дыша каким-то «хитрым рыбьим способом». Потом его окружила стая игривых русалок, и затянула в свой праздный хоровод, крича наперебой: