Юрий и Аркадий Видинеевы - Демон ночи и дня

Как выразить такое невыразимое?

Как совместить такое несовместимое?

Задумавшись, Эля столкнулась с шедшим навстречу мужчиной, тот выронил кулёк, из кулька посыпались каштаны. Они покатились по тротуару зигзагами, превращаясь в огромных жирных медведок. От их вида Элочка оцепенела. Её охватил всё тот же ужас, который она испытала минувшей ночью.

В кошмарном сне?

– Что стоишь? А ну, живо перелови их и посади в мой кулёк! – рявкнул на Элочку то её нечаянный визави.

– Почему Вы на меня кричите? – вышла из ступора Эля. – Когда сталкиваются двое, то виноваты обычно оба в одинаковой мере. Не нужно рычать на меня, как на служанку.

– А ты и есть моя безропотная служанка. Или клятву свою забыла? – вонзил в Элочку жесткий взгляд незнакомец.

Элочка ответила ему недоверчивым взглядом… и помертвела от внезапной волны вопиющего ужаса: вместо человека перед нею возник тот, у которого много имён, но все они – обман, ибо и сам он есть ложь и отец лжи.

– Дура! – страшно пророкотал Элочкин Господин, – Возомнила себя художницей! Мой лик дерзнула изобразить! Не хватило ума понять, что я непознаваем и неописуем! Поторопись исполнить мой приказ и следуй за мной! Сегодня ты будешь наказана за свою природную бестолковость и теперешнюю нерасторопность. Розгами учить тебя будем уму и беспрекословному послушанию!

После этих устрашающих слов Элочкин Господин произнёс очень короткое, но незапоминающееся заклинание, и медведки вновь превратились в каштаны. Элочка боязливо собрала их в кулёк и покорно последовала за своим Господином, держа кулёк подальше от себя на вытянутых руках.

Они вышли на незнакомую Элочке улицу, перешли на другую,.. на десятую. Казалось, они ходили по кругу, и Элочка потеряла ориентиры. В подъезде панельной пятиэтажки, куда они вошли, было грязно и гадко. Там остро пахло мочой, пылью и прогорклой кислятиной. Штукатурка на стерах обвалилась, а сохранившиеся её участки были разрисованы и исписаны самой отборной похабщиной. На полу валялись пустые бутылки, битые стёкла, окурки, шприцы, клочья грязной бумаги и прочий хлам. Лифт не работал.

Столь же «живописным», под стать картинам первого этажа, был интерьер остальных этажей этого убогого подъезда, терзаемого беспечностью властей и разнузданным вандализмом безвластных.

По пути на пятый этаж Эля и её Господин миновали шестнадцать обшарпанных входных дверей в квартиры ютящихся там жильцов. Элочке казалось, что они проходят по зоопарку мимо клеток с крикливыми попугаями, с беснующимися обезьянами, с разъярёнными хищниками. Шум, гам, истерики, ругань, громкий рёв истязателей и жалобные вопли истязаемых. Где-то – оглушительная музыка, выносящая мозг и опустошающая душу, где-то надрывное пение из тюремного репертуара, где-то бранная, а где-то фразообразующая матершина.

Такие же «пенки» доносились из-за входных дверей трёх квартир на пятом этаже. Лишь за одной входной дверью, такой же обшарпанной, как и все остальные, была полная тишина. В неё и вошёл суровый Элочкин Господин, а следом за ним и его безропотная служанка Элочка. За этой дверью всё оказалось непредсказуемо, ирреально иным: суровый Господин с пугающей, отталкивающей внешностью превратился в галантного интеллигента, сама квартира, вопреки архитектуре всего дома, сразила Элочку необозримыми размерами, как уходящая в какое-то иное, N-мерное пространство.

«Что за чудо!»

Дыхание наполнилось резким запахом серы, аммиака и гнили, но вскоре эти тяжёлые запахи обманчиво заменились на нежнейшие ароматы цветочных клумб, украшающих бесчисленные залы, апартаменты, будуары и террасы. Во всём усматривалась роскошь и величие, за всем виделись несметные богатства и огромная власть.

– «За всем этим – ложь и обман», – подумала Эля, но вскоре мысли её утратили всякую способность к проницательности, затуманились атмосферой обольщения, коварства и колдовства.

Сорок ливрейных слуг и двенадцать обольстительных служанок церемониально приветствовали своего Господина, а тот, представил им Элочку в качестве новой служанки и удалился, уединившись в своих апартаментах.

Первый же день проживания в обители Господина стал для Эли калейдоскопом нервных встрясок от полной незащищённости перед холодным презрением, жестокостью и травлей со стороны всей придворной челяди. На ней упражнялись в злословии, в оттачивании мастерства по наведению мистических страхов и ужасающих галлюцинаций. Весь день Элочку морили голодом и жаждой, а перед сном выпороли розгами, наставляя тем самым на ум и беспрекословное послушание.