Макс - Гибель распределительного мира

Оля молча подошла к Степе и помогла ему подняться. После чего они направились в обратный путь к поезду, который терпеливо их дожидался.

Я прожил три человеческие жизни, перед тем как попасть на эту работу, не могу сказать, что я очень этого хотел, но того требовали обстоятельства. Моя эпоха выпала на то время, когда белая мгла уже поглотила этот мир, начав стремительно выкашивать людей, и в таких условиях даже три жизни считается большой удачей.

Первый раз, я родился в тысяча девятисотом году в Тульской области. Мой отец был врачом, и как было принято в то время, я пошел по его стопам. К моему двадцатилетию, вовсю шла гражданская война, а вместе с ней куча сопутствующих бед выпало на долю нашего многострадального народа. Война, голод, эпидемии тифа и холеры, работы у меня хватало, к сожалению, здоровье мое не выдержало, и из врача я превратился в больного. А еще через пару месяцев скончался.

Это было странным чувством, а странность была в том, что я этого совершенно не заметил. Поначалу подумал, что пошел на поправку, лихорадка прошла, голова просветлела, да и в целом чувствовал себя хорошо. Пугало лишь то, что кругом был плотный белый туман, такой сильный, что я не мог разглядеть соседнюю койку.

Еще очень отчетливо я запомнил запах, заполнявший больничное отделение. Пахло зеленью, лесом, будто оказался среди вековых деревьев после летнего дождя. Хотя, на улице в тот момент была зима, да и в больнице переполненной больными запахи обычно были совсем другие.

Осторожно спустив ноги с кровати, я легко поднялся, что тоже меня не слабо удивило, поскольку был уверен, что после столь тяжелой болезни они просто обязаны были ослабнуть. Как во сне я брел среди пустых коек, казалось, кроме меня во всей больнице никого нет. Оставалось совсем немного до дверей, ведущих в коридор, где я думал, удастся кого-нибудь найти. Неожиданно в этом тумане, мне попался такой же горемыка, как и я.

Его имени узнать у меня не получилось, поскольку я даже рта не успел открыть, как он тут же зажал его своей ладонью, показывая другой рукой жест, означающий, что лучше мне сейчас заткнуться. Вид у него был такой, словно он черта лысого увидел. Глаза бешенные, тело все дрожит, напуган он был до усрачки.

Так бы мы с ним и стояли посреди палаты, если б не огромное темное существо. Оно просто снесло его, так что он лишь успел вскрикнуть, после чего в тумане раздался звук рвущейся плоти и ломающихся костей. Его рвали на части буквально в нескольких метрах от меня, а по полу растекалась огромная лужа еще теплой крови. Я стоял на месте как столб, охваченный таким страхом, что невозможно было пошевелиться.

Вдруг пронизывающий неприятный звук, вспышкой пронесся по палате, меня отчасти оглушило, но я увидел, как в тумане замелькали черные силуэты, уносящиеся прочь. Не успела эта картина улечься у меня в голове, как распахнулись двери и в комнату вошел он. Прям, вылитый Ван Хельсинг ― кожаное пальто, шляпа, начищенные сапоги.

– Ну и чего ты стоишь? ― сказал он громким твердым голосом, войдя в палату. ― Еще кто-нибудь есть?

Но никого больше не было, лишь изуродованные человеческие тела, валяющиеся по всей палате.

– Больница ― это лакомый кусочек для таких тварей, ― продолжил спасший меня мужчина, смотря по сторонам.

Понемногу я стал выходить из оцепенения, но не решался сделать и шагу.

– Пойдем же, ― поторапливал меня незнакомец.

И я наконец-то последовал за ним, после чего один сплошной пробел, ничего не помню. Да и то, что я рассказал, вспоминается с большим трудом, будто сон, приснившийся много лет назад. Но тогда мне крупно повезло, эти кошки только появлялись и хоть они и были на всей территории этого странного мира, его хранители еще не осознавали всего ужаса ситуации, пытаясь просто спасать как можно больше людей.

В следующей жизни, мне удалось пожить подольше, но назвать ее счастливой сложно. Стоит отметить, что, когда я ее проживал, я абсолютно не помнил того, что произошло со мной ранее, но тем не менее от медицины меня воротило буквально на подсознательном уровне. Вместо нее я ударился в технические науки, мне, так же, как и в прошлой жизни, удалось получить хорошее образование, лишь Великая Отечественная внесла свои коррективы, но жаловаться я не имею никого права, так как смог выйти из этой заварушки живым и здоровым. Меня ждала совершенно другая судьба.

В тысяча девятьсот шестидесятом году я оказался на космодроме Байконур, во время злосчастной подготовки к первому запуску новой межконтинентальной ракеты. Как это часто бывает, с самого начала работы велись в ускоренном темпе. В мире царил «Берлинский кризис» и нашей родине было просто необходимо осадить западных партнеров, эта ракета была тем самым инструментом.