Юрий Некрасов - Осень призраков

Человек по имени Бойл отшвырнул Ньютона и прыгнул на Макабра сзади, от души приложил сапогом в затылок. Макабр рухнул ничком. Капитулировал.

– Занятная у тебя игрушка, – оценил вожак налетчиков и метнул в Ньютона нож. Клинок споткнулся о его грудь и отлетел, жалобно звеня. Рэндж стоял, связанный по рукам и ногам, его поддерживал Бойл. Макабр сидел напротив, мрачно разглядывая черную пулевую метку на колене.

– Уродец, – плюнул бандит в сторону Макабра. – Я к тебе обращаюсь. Или сам хочешь поймать нож?

Вожака второй стаи отличали те же симметричные шрамы, что и Мак-Брайта, один и тот же мастер клеймил их обоих.

– Ты положил Грю и его щенков, ценю. Но я нетерпелив и люблю стрелять. Забудешь достать язык из задницы и отвечать мне – нарежу на мелкие полосы и отправлю на корм койотам.

– Спешишь куда-то? – лопнули растрескавшиеся губы Макабра. – У тебя руки трясутся.

– Наблюдательный, – поскреб щетину второй Мак-Брайт. – Я передумал. Койоты недостойны. Волки – другое дело. Таких, как ты, надо скармливать волкам. Живьем.

– От тебя воняет. Любой зверь подохнет от брезгливости рядом с тобой.

– Строптивый, – с притворным уважением отступил Мак-Брайт. – Тем приятней будет сломать. Эй, Бойл, покажи нашему приятелю волка.

Бандит, захвативший Рэнджа и нанесший решающий удар по Макабру, выступил вперед. Двое других схватили карлика за плечи и прижали к земле, чтобы не дергался. Бойл двигался рывками, точно искал носом нужную волну в воздухе. Болезненно худой, с серой ноздреватой после оспы кожей, он напоминал труп волка, а вовсе не живого хищника. Бойл опустился перед Макабром на четвереньки и широко оскалился. Ньютон заметил, что у него редкие заостренные зубы. Даже на расстоянии пахнуло гниющим мясом. Стрелки, державшие Макабра, отвернулись, один едва дернул горлом, с трудом сдерживая тошноту.

– Рука или палец? – взвешивал Мак-Брайт, качая револьверы Макабра. – Палец или рука?

Бойл решил без подсказки. Он набросился на Макабра и зубами вцепился в правую кисть. Карлик разразился истошной арией. Кровь била в лицо Бойлу, и тот лакал ее, не переставая терзать живую плоть. Кости ломались с омерзительным хрустом. Бойл явно наслаждался этим звуком. Рэндж отступил. Вмешаться он не мог да и не хотел. Каждому – своя доля.

Барбара вглядывалась в изуродованные окна дома на холме и шептала что-то, словно отвечала на невысказанные вопросы. С каждым мгновением ее голос набирал высоту и звучал более резко. Кристина силилась разорвать путы, заранее смирившись с поражением. Так моряк, выброшенный за борт, принимает в какой-то момент свою судьбу и ждет левиафана, спасительное судно или последнюю волну.

Ночь узурпировала сутки. Она пировала над миром, скаля острые звезды. Рассвет повесился за горизонтом.

Кристина не понимала, сколько прошло времени с той минуты, как Шейла и миссис Доплер похитили ее у студии мамы.

– Ты заманиваешь нас! – обвинительно ткнула в сторону пустого окна Барбара. – Нет, я знаю, что ты проиграла и должна сделать это, но мы не обязаны подчиняться вашим раскладам.

– Я понимаю, что ты – хочешь! – обещать мне за это. Другой вопрос, что я реально получу?

Барбара склонила голову набок, выслушивая ответ. Тот, похоже, ее не удовлетворил.

– Что поделать, если у тебя не вышло?! Ответишь сама, – развела руками миссис Доплер.

– Некуда бежать?! Позволь отправить тебя в задницу! – глаза Барбары вспыхнули неподдельным гневом. – Я внезапно вспомнила, где у меня есть незакрытые счета! – и, не обращая внимания на потусторонний зов дома, схватила Кристину за проволочную петлю и потащила вниз с холма.

Кристина пыталась кричать, молила страшную женщину остановиться, но на ее крики из переулков выходили только кошки, выгибали спины и шипели им вслед.

Город пытался угодить Барбаре, улицы юлили перед ней, проматывали целые кварталы, тасовали дома и укорачивали расстояния. Внимание Кристины сжалось до пульсирующей точки. Нарывающие запястья. Боль была такой яркой, что Кристине казалось, будто ее ладони превратились в крылья бабочки, и та рвется, трепещет, зовет Кристину в небо, обещает свободу, если та отбросит тело и позволит себе улететь.

– Дурочка, – встряхнула ее Барбара. – Не слушай ее. Это смерть.

Все время, что они убегали прочь от дома, Барбара напевала что-то себе под нос. Кристину убаюкивал этот мотив. Погруженная в ходильную песнь, она не заметила, как очутилась на окраине города. Прошло никак не меньше нескольких часов, но Кристина не чувствовала усталости. Ноги работали двумя независимыми механизмами. Голова плыла над туловищем послушным воздушным шаром.