Роман Шмыков - На ночь глядя

Мужчина велел Сергею буквально заткнуться, на удивление сам Сергей потупил взгляд и правда прекратил. Я представил, как это могло случиться, и теперь мысль никак не хотела покидать голову. Отвратительно, безумно отвратительно. Жаль всех тех, кто погиб столь ужасной смертью, а ещё жаль тех, кто выжил. Я не верю, что нам удастся спастись.

Доктор подбежал ко мне, и я даже хныкнул, пожелав присоединиться к погибшим. Мужские руки меня медленно и аккуратно перевернули, уложив на бок. Что-то холодное прикоснулось к затылку, и потом всё сильно зачесалось.

– Я вам промою рану, обработаю, но забинтовать особо нечем. Уже потратили до вас. Простите, пожалуйста. – Доктор искренне извинялся, и я, как, наверное, и большинство окружающих, не понимал, за что ему испытывать вину. Самолёт упал не из-за него. – Есть у кого-нибудь нож?

У меня округлились глаза, и я попытался улечься обратно на спину, но мне не дали две руки, упёршиеся между лопаток. Я повторил попытку, но ничего. Бесполезно – слишком слаб.

– Я отрежу вам часть рукава и перевяжу голову. Вы не против?

Не против чего? Порвать мою любимую рубаху или намотать грязную тряпку мне на рану? Я по итогу промолчал. Кожи коснулось прохладное лезвие, и рубаха затрещала, открывая моё слегка худощавое тело нагретому воздуху. Я облизнулся, ощутив соль на губах, и убрал язык обратно. Лучше так не делать, а то аж лицо сводит, противно. Доктор закончил портить мне одежду и приподнял мою голову, чтобы обмотать её. Меня оставили на боку, после этого и правда полегчало. Я выдохнул спокойно, будто от затылка убрали медленно тлеющую спичку, перестав глумиться над моим столь унизительным положением.

Взрыв заставил вздрогнуть всех, и волна воздуха добралась до нас.

– Смотрите, тонет!

Кто-то крикнул, и я попытался привстать, но не вышло. Пришлось развернуться, не отрывая головы от прохладной травы, чтобы увидеть последние всполохи огня. Всё, и дым теперь пропал. Окружающий мир резко погрузился в гнетущую тишину, и я даже на секунду подумал, что оглох от взрыва, но потом зазвучали шаги. Люди разбредались в разные стороны, но никто не пошёл к берегу, оставив его полностью открытым передо мной.

Теперь там только волны, вдалеке назревают тучи, и прохладный ветер добрался до моего ссохшегося лица. Я опять машинально облизнул губы, собрал всю соль и уложил во рту, ощутив настоящий голод. Как-то пожалел даже, что через силу не перекусил в самолёте, пока была возможность. Хотя, кто мог знать, что это будет моим последним приёмом пищи?

К вечеру развели костёр. Группа ушедших разведывать остров вернулась ближе к сгущающимся сумеркам. Светлана, появившаяся из густых кустов последней, бросилась ко мне, лежащему недалеко от небольшого огонька, где вкруг собрались все выжившие. Я уже смог приподняться и обнять её в ответ, ощутив странное тепло на плече и всхлипывания девушки. Не ожидал этого, и даже как-то неловко стало перед Сергеем, сидевшим совсем рядом.

Семья со странными светловолосыми детишками расположилась немного обособленно, постелив на траву листья невысоких пальм. Они всё время шелестели, никак не в силах нормально устроиться на жёстких лепестках. На семейку все оборачивались, когда мама, сумевшая спасти книгу с крестом, громко читала что-то с пожухлых страниц, периодически обращаясь лицом к тем, кто собрался вокруг костра. Жутковато было слышать уставший и отчаявшийся голос откуда-то из темноты, особенно когда дым застилал глаза. Лишь этот голос, возвышающийся над нами на языке, чуждом обывателю.

Сергей Витальевич всё время сидел у воды, и порой у меня получалось разглядеть его маленький силуэт. Я хотел подойти и поблагодарить лично, но сил хватило лишь на то, чтобы хоть немного привстать и отвернуться от назойливого жгучего дыма. Только треск хвороста и еле уловимый шум успокоившегося океана. Он был будто рад, что мы с ним столь близки в этот час.

– У меня осталась шоколадка, – очень тихо сказал один из молодых парней, вернувшихся из экспедиции, – будет кто-нибудь?

Все явно стеснялись принять предложение, вертя взглядами по сторонам. Парень держал руку навесу, по очереди указывая батончиком на каждого, но все молча отказывались, одновременно желая, чтобы хозяин сладости, столь ценной сейчас, предложил ещё раз и уже более настойчиво. Согласилась только женщина, держащая малышку, одному Богу известно, каким образом выжившую. Ей помогли распечатать шоколадку, она одним пальцем потёрла батончик и смазала губы младенца. Сама съела остальное. Выглядело странно, но ребёнок довольно поворчал и улыбнулся, и даже я это увидел, почти прижатый к траве.