Литтмегалина - Черная вдова

Делоре вошла, и дверь тихо скрипнула, закрываясь за ней. На секунду грудь снова сдавило уныние («Что я делаю здесь?»). Она сняла уличную обувь, надела черные босоножки, повесила пальто в шкаф. Затем прошла в зал библиотеки. Там было сумрачно и неуютно. Пахло книжной пылью.

Из-за стеллажа появилась Селла с зеленым электрическим чайником в руках.

– Доброе утро, – сказала она.

– Привет, – отозвалась Делоре. При виде подруги на душе у нее потеплело.

Поставив чайник на стол и подключив его к удлинителю, Селла прислонилась к краю столешницы бедром, широко зевнула и заявила, сверкая зубами в улыбке:

– Ненавижу пятницы. Соблазнительная близость выходных делает ожидание невыносимым.

Делоре кивнула. Ее всегда немного удивляла эта манера Селлы говорить что-то, одновременно выражая лицом противоположное.

– Кислый вид у тебя, – заметила Селла. – Что-то случилось?

– Да нет.

– Так да или нет?

Наверное, можно рассказать. В то же время Делоре не была уверена, что ей вообще хочется кому-то о таком рассказывать.

– Не думаю, что это настолько значительно, чтобы заслужить обсуждения.

– Мы скучаем здесь целыми днями, а ты говоришь о значительности. Здесь для нас все значительно. Давай же, выкладывай.

– Ну, в общем… кому-то тоже было нечего делать, – Делоре села в кресло и притиснула бедра друг к другу.

– И? – Селла порылась в своей сумке, лежащей на столе, и извлекла пилку для ногтей и бутылек лака.

– Что – и?

– Дальше.

– Утром я выхожу из дома и вижу такой сверток из ткани… что-то вроде самодельной куклы… шея туго обмотана ниткой. И на крыльце надпись красным…

Селла округлила глаза:

– Кровью?

– Нет, – Делоре слегка улыбнулась. – Обычная краска. Гуашь.

– И что там было написано?

Делоре помедлила секунду.

– «Ведьма, уходи». Или что-то вроде этого.

«ВЕДЬМА! УБИРАЙСЯ ПРОЧЬ ИЛИ УБЕЙ СЕБЯ!»

Делоре ощутила, как от лица отхлынула кровь.

– Что же ты сделала?

Делоре пожала плечами.

– Ничего. Выбросила тряпичную гадость, отмыла крыльцо и повела Милли в садик.

– Ох… забудь, Делоре, это чья-то глупая шутка и только-то.

– Не смешная.

– Не смешная, да. Но все равно просто шутка.

– Не знаю… у меня такое ощущение, что меня хотели напугать. По-настоящему.

– А ты испугалась?

– Я? – Делоре задумалась. Она не могла понять, из чего состоит это саднящее чувство, до сих пор остающееся внутри. – Нет… думаю, нет. И все же… – она потерла виски – голову заполняла боль, пока что мутная и тихая, но надолго ли. – Все же… Какое у них право изводить меня?

– Да уж, – сочувственно покивала Селла, присаживаясь на край стола и покрывая ноготь большого пальца слоем фиолетового лака.

Как привычно. Так же Селла красила ногти, сидя на подоконнике в школе. А Делоре стояла рядом, и они болтали, и смеялись, и всегда опаздывали на урок. Больше ни с кем в своей жизни Делоре так не дружила. Милая, милая Селла – с ее длинными ногтями, похожими на когти; с ее лаками диких расцветок; с ее неожиданно пошловатыми шуточками (а кто бы подумал, глядя на нее, она же сама респектабельность – ну, за исключением маникюра); с ее глазами, голубыми, как бирюза; с ее поднимающимися надо лбом мягкими завитками волос. У Селлы были вьющиеся русые волосы, которые она укладывала в замысловатые прически, кажущиеся простыми и сложными одновременно, из-за которых Делоре когда-то ей немного завидовала, ведь ее прямые волосы были слишком гладкими и выскальзывали из-под любых заколок.

– Кому как не тебе уметь не обращать внимания на подобные вещи. Ничего нового. И как им не наскучит?

Спокойный голос Селлы успокаивал больше, чем ее слова, хотя Делоре действительно не привыкать к обидам. Ее не любили в школе. «Крыса, крыса!» – слышала она со всех сторон. Однажды она спросила их, почему. «Потому что ты злобная и мрачная, как помойная крыса». Однако по факту она стала настолько злобной и мрачной после того, как они начали дразнить ее, а не до.

А потом в их школу пришла Селла. Она приехала из другого города, и ей следовало бы обзавестись подружкой поприличнее, если она хотела быстрее прижиться на новом месте. Но она выбрала Делоре. Сдружившись, они повсюду ходили вместе. Когда их спрашивали: «Вы что, все время вдвоем?», они отвечали, что они сиамские близнецы. Делоре перестали называть крысой, потому что каждый раз, услышав это, Селла поднимала руки и сгибала пальцы, выставляя свои длинные ногти, как когти. Прищурив глаза (усиливая свое сходство с разозленной кошкой), она говорила что-нибудь вроде: «Ну-ка иди сюда, милашка». Не рискнувших подойти она безжалостно высмеивала. Решившихся царапала до крови. Против нее они все были как глупые псы: они могли громко лаять, но ее неподтвержденные физической силой отвага и нахальство их пугали.