Михаил Бурляш - Другая жизнь. Мистика

К моему удивлению, седобородый хозяин катера бросил руль и тоже взял листок. Общее мечтательное настроение захватило и меня. Подсвечивая листик экраном сотового телефона, я легкомысленно нацарапал первое, что пришло в голову.

Когда бутылка была набита мечтами и закупорена, капитан, прицельно размахнувшись, запулил её куда-то в темноту фарватера. Раздавшееся через мгновение «бульк!» было встречено аплодисментами экипажа и довольными возгласами дам. Однако за первым «бульк» вдруг последовало второе и третье и четвертое… И только когда капли начали прицельно дубасить по лицам, плечам и рукам, наша небольшая компания поняла, что начался дождь.

Пока пассажиры лихорадочно укутывались, пока капитан запускал мотор катера и решал куда выруливать, пока дамы рылись в сумочках в поисках дождевиков и мобильных телефонов, молния вспыхивала три или четыре раза. Когда она сверкнула в очередной раз, я взглянул на часы – было без двух минут полночь. А точнее, двадцать три пятьдесят восемь.

Гроза усиливалась. Впереди маячил Литейный мост, и капитан принял единственно верное решение – переждать ливень под его сводами. Всего две минуты понадобилось прыткому судну, чтобы заплыть под спасительную длань моста.

Стоило нам оказаться в укрытии, как Неву осветила очередная сильная вспышка. Молния причудливым узором расчертило всё небо, и на несколько секунд превратила тёмные воды реки в слепящее зеркало. Именно в эти секунды и произошло нечто, из-за чего я и затеял это повествование.

Каждый из пассажиров катера вдруг увидел то, чего вокруг нас на самом деле не было и не могло быть. Подробности мы рассказали друг другу много позже, когда ступили на землю. А тогда все словно оцепенели от ужаса и нереальности происходящего.

Вокруг нас прямо на воде стояли мужчины. Много мужчин, человек тридцать или сорок. Все они были в грязной рабочей одежде, местами истлевшей и прогнившей. Кто-то держал в руках лопату, кто-то лом. По виду они были похожи на дорожных рабочих. Мужчины пристально смотрели на нас, и казалось, что их безжизненные глаза пронизывают насквозь, словно февральская метель.

Эта сцена до сих пор у меня в глазах. Сверкающее зеркало Невы, переходящее в тёмную полосу под мостом и мёртвые мужчины в грязных лохмотьях, окружившие катер с горсткой промокших напуганных людей.

Что было потом, помнится смутно. Кажется, страшно визжали женщины. То ли матерился, то ли выкрикивал молитвы капитан, лихорадочно выруливая из-под моста. Мгновение спустя струи дождя уже снова безжалостно стреляли в открытые части тела, приводя в чувство и отрезвляя. Через несколько минут мы причалили к набережной; в эту же минуту закончился и дождь.

Только потом я узнал, что при строительстве Литейного моста в глубинах Невы погибло несколько десятков землекопов.

Но вот что странно. Все желания, которые мы писали в ту ночь на вырванных из блокнота листках, сбылись. Во всяком случае, так утверждают участники этого странного происшествия. Не стану делать исключений и я. Моё желание ещё не сбылось, но жизнь моя с той ночи круто поменялась.

Судьба уверенно и неумолимо ведёт меня в том направлении, которое я задал ей однажды в мае, подсвечивая свои неловкие каракули экраном сотового телефона.

В Москве вечерело, от плиты вкусно тянуло борщом. На окне колыхались тонкие желтые занавески.

– Миша, хватит дремать, иди ужинать, – позвал с кухни уютный голос.

Писатель неохотно потянулся в кресле. Отпускать героев новой книги не хотелось. Именно сейчас у него в голове шел оживленный разговор с главным персонажем. Один из тысяч споров, которые были и до, и после этого вечера. О человеческой природе, о любви, о свете. О тенях и их незримой роли в мироздании.

– Ты скоро? – в который раз позвала Елена Сергеевна. Ласковый голос жены перебило вялое дребезжание дверного звонка.

– Миша, тут к тебе товарищ…

На пороге стоял маленький, но необыкновенно широкоплечий человек, в котелке на ржаво-рыжих волосах, с некрасиво выпирающим нижним зубом.

– Позвольте представиться, – сказал он гнусаво, – Азазамов моя фамилия. Я к вам по личному поручению товарища Сталина!

Елена Сергеевна, стоявшая здесь же, вздрогнула и в испуге прислонилась к стене.

– Ох, и трудный народ эти женщины! И зачем именно меня послали по этому делу? Пусть бы ездил Берия, он обаятельный, – удрученно пробормотал Азазамов.