Ольга Кава - Fenomeno. Чёрный цвет

– Мне операцию сделали. Теперь я вижу при помощи вот этих вот очков. Правда, не всегда и не всё, но это лучше, чем полная темнота. Когда я понял, что ослеп, жить не хотелось. Особенно первые месяцы. А потом я вытянул счастливый билет. Один нейрохирург, Шнайдер, искал, как это сказать… подопытного, короче. И сейчас я первопроходец нового имплантата. После чёрной полосы всегда приходит белая. Особенно, если не опустишь нос.

Георгий сделал паузу и продолжил:

– Я даже не догадывался, что ты всё ещё испытываешь ко мне чувства. Лиль, я тебя прошу. Забудь меня. Не сделаю я тебя счастливой. Не сделаю.

– Савин. Тот самый Савин, – послышался голос за спиной журналиста.

Не очень знакомый, но Георгий где-то уже его слышал.

– Что ж ты тогда не сдох?

Савин усиленно пытался вспомнить, и вдруг как щелчок. Он! Это он однажды посетил журналиста в больнице. Савин поднялся и повернулся к мужчине. Колесников сгрёб в кулаки воротник куртки Савина и прорычал.

– Так хочется заехать тебе в рыло, но думаю, окружающие не поймут. Да и нельзя бить инвалидов.

Журналиста передёрнуло от определения, и он грубо ответил:

– Я всего лишь инвалид по зрению, а ты инвалид в душе.

Мстислав понял посыл Савина и обессиленно выпустил куртку из рук.

– Я люблю её, а она на тебе зациклена.

– Если бы ты любил, то не я бы её сегодня стягивал с моста, а ты.

– В смысле? ― встрепенулся Славик. ― С какого моста?

– С железнодорожного. Я чудом не дал ей спрыгнуть вниз.

До Мстислава начало доходить, и он подбежал к женщине и взял её за руки.

– Лиля, Лилечка, милая. Я теперь никогда не оставлю тебя одну. Слышишь? Забудь про него, умоляю. Я люблю тебя. Очень люблю.

– Он не врёт, – подтвердил Савин, увидев жёлтую вспышку цвета.

– Пошли домой, – попросила Лиля.

– Да, конечно, – согласился Мстислав.

Парочка поднялась на ноги, и Савин подошёл вплотную к Колесникову.

– Только сначала опровергни или подтверди мою догадку. Это ты меня сбил?

Мстислав «вспыхнул» фиолетовым цветом, переходящим в зелёный.

– Нет, – твёрдо заявил Колесников.

Он врал. Савин упёр ручку трости в грудь Славику.

– Ты сделал меня инвалидом, а я спас твою любимую женщину. Жизнь – очень несправедливая штука.

Савин забрал пса и с облегчением вышел на улицу. Ещё полгода назад Георгий, в перерывах между унынием, мечтал отомстить тому, кто испортил ему жизнь. И вот сегодня он встретился с ним лицом к лицу и вдруг понял. Месть ― не самая лучшая идея. Бумеранг всегда возвращается. Всегда.

Наконец-то закончился насыщенный для бизнесмена день, и Юрий Орлянский позволил себе расслабиться, выпив уже, на данный момент, полбутылки виски.

– Да, – задумчиво протянул он, болтая бутылкой, рассматривая замысловатые формы. – Только русский человек может вот так пить вискарь прямо из горла. А, Максимка?

– Юрий Петрович, – ответил охранник. – Завтра важная встреча.

– Да знаю я, знаю. Если бы ты знал, как надоело мне это всё. Встречи, разговоры, разборки, бабки, бабы. Поперёк горла уже стоит! Ты понимаешь? Я же не жил совсем. Я только зарабатывал деньги, зарабатывал, зарабатывал. Заработал. Ну, что ещё надо? Бросить всё к чёртовой матери и жить спокойно до самой старости.

– Понесло на лирику, – пробормотал себе под нос Макс.

Максим Рогоцкий, даже будучи начальником личной охраны Юрия Петровича, тихо ненавидел своего шефа. Деньги текли к бизнесмену как-то просто, без особого «напряга». Даже мировой кризис не влиял на бизнес Орлянского. Юрий Петрович крепко и уверенно стоял на ногах. Это и бесило Макса, ведь ему самому приходилось трудиться, зарабатывая ставку начальника охраны, выкладываясь и отдаваясь работе почти без выходных. Занимаемая должность забирала всё его время, практически не оставляя ни минуты на личную жизнь, но пока у Макса не было выбора, ведь зарплата рядового патрульного, первой работы Рогоцкого, была в десять раз меньше.

– Вот хотел бы себе долю? Будешь управлять всеми клубами, процент получать, а я уеду куда-нибудь на Багамы! Ты как?

– Ага. От вас дождёшься, скупердяев, – снова очень тихо сказал охранник, чтобы Орлянский не расслышал.

– Что говоришь? Не против? Я знал.

Юрий Петрович отхлебнул виски прямо с горлышка, скривился и продолжил:

– Ты понимаешь, я даже единственного наследника не смог уберечь. А может есть ещё кто-то? Вот только его мать никогда мне об этом не скажет. Я же такая скотина, Макс. Я всех выгнал. А почему? Да потому, что жадный. Может меня любила какая-нибудь? Ксюшка? Нет. Та любила только шмотки и брюлики. Марина? Не знаю. Она, по-моему, тоже деньги любила. Лизок. Вот Лиза меня любила. Не любила она мой побочный бизнес, видите ли. Ей не нравилось, чем я занимаюсь. А что в нем такого? Это же не «герыч». Легкие, для веселья. Молодёжь – она такая. Ей отдыхать хочется, расслабляться. Разве это плохо, когда у них на это есть деньги? Я им счастье дарю! А Лизок меня не понимала. И теперь я один. И для кого теперь все эти деньги? Вместо того, чтобы на бабе гарцевать, я этот вонючий виски жру! Надоело!