Том Пиккирилли - Хор больных детей. Скорбь ноября

– Да.

Преподобный ожидает более развернутого ответа, но я не вижу смысла. У нас не раз бывали подобные беседы с того дня, как Драбс поженил нас с Мэгги у реки.

Преподобный хочет втянуть меня в приватный разговор, но повторять предыдущий опыт ему ровно так же не хочется.

– И что ты думаешь об этом?

– Это его жизнь.

– Но признай правду. Ты бы предпочел, чтобы он отказался от кафедры.

– Я бы предпочел, чтобы кафедра отказалась от него.

– То, что ты называешь проклятием, – особое благословение Господа.

– Я лишь хочу, чтобы он был счастлив.

Преподобный Бибблер, со всей своей верой и проповедями, все еще верит, что состояние Драбса может быть связано только с психологическими или неврологическими проблемами. Однажды он попросил у меня денег, чтобы отправить его в Атланту на МРТ-сканирование. Я дал ему денег. В маленьком аппарате для сканирования на Драбса напали языки, и врачи после двух дней наблюдений отправили его в психиатрическое отделение. Чтобы его оттуда вызволить, понадобился месяц и четыре адвоката.

– Я молюсь за него денно и нощно, чтобы он наконец избавился от своей ноши. Я молюсь…

– Может быть, не стоит.

Он сразу понимает, что я хочу сказать, но решает не подавать вида.

– Извини, Томас?

Мое имя он произносит на редкость акцентированно. Это имя Сомневающегося, и он пытается произнести его так, как, по его мнению, его бы произнес Христос. Он думает, что все, что нужно, чтобы привести мои мысли в нужное русло, – прослушать несколько его воскресных проповедей.

– Может, вам не стоит молиться за него. Драбсу в настоящий момент нужно что-то другое в жизни. Так всегда было, но сейчас особенно. Может, вам надо в первую очередь помочь ему разобраться с этими вопросами.

В нем больше пуританского, чем он думает. Он был бы как дома в Салеме – мог бы сидеть рядом с Коттоном Мэйером, класть камни на грудь Жилю Кори и вешать одержимых дьяволом псов.

– С какими вопросами? – спрашивает он.

– Я уже сказал.

– У него часто бывают видения с тобой.

– Я знаю, он мне говорил.

Преподобный – воин Христа, носящий отполированные до блеска доспехи Господа. Но он не дурак и не подстрекатель и знает, что должен разделить контроль над духовным благополучием Кингдом Кам с другими силами. Его мама рассказывала ему такие же истории о пойме и глухих лесах, как все остальные матери. По своей природе его вера более свободна, чем у большинства, как и должно быть в округе Поттс.

Ко всему прочему, он еще и видит чужие души насквозь.

– Не питай ненависти к моему сыну, Томас.

– Он мой единственный друг.

– Да, он твой друг. И он искренне тебя любит. Помни.

Пауза затягивается.

– Что?

– Ты для него такое же бремя, как и он для тебя.

ЛУННЫЙ СВЕТ СТРУИТСЯ сквозь ивы и заросли болотной цириллы, пока я продолжаю колесить по проселочным улицам на окраине. Я все жду, что Драбс выскочит из дренажной канавы, голый или раздетый, а может, выпрыгнет из-за кизиловых деревьев. Остается лишь надеяться, что я не найду его кастрированный труп, висящий на березовой ветке и слегка раскачивающийся на ветру.

Еду медленно, кружа по шоссе и осматривая все лачуги и ветхие сараи, которыми усыпаны холмы и расселины. Сосновые доски, не соответствующие дверным проемам, удерживаются на месте сучковатыми перекладинами. Москитные сетки свисают со сломанных петель. В телевизорах и радиоприемниках бормочут про политику и прогноз погоды да доносится комедийный закадровый смех. Звуки банджо и тягучий говор плывут из-за сломанных ставень. Я направляюсь дальше в болотистую низину, минуя «Файв-энд-Дим Дувера».

Надо бы ехать к плоскому камню. Драбс – или кто-то еще – может ждать меня там, но я, следуя какой-то неясной идее, выбираю другое направление. Поворачиваю руль влево и вправо без всякой причины и еду по дорогам – по сути, просто колеям, ведущим сквозь лес.

Лунный свет так манит, и, черт возьми, почему нет.

Я думаю о Лотти Мэй, юной ведьмочке, которая, надо думать, хотела заполучить мой уксус. У нас кое-что припасено друг для друга, но станет ли это чем-то ценным или просто опасным, я не имею понятия. Может, она прямо сейчас лежит голой на плоском камне, в свете лунного серебра, выпотрошенная или ожидая, что я на нее вскарабкаюсь. Может, в руках у нее жаточный серп.

На обочине вдруг появляется черное движущееся пятно. Я давлю на тормоз, крепко хватаюсь за руль – и пикап резко сдает влево.

Бетти Линн, продравшись сквозь заросли ежевики, выскакивает перед машиной, и я едва не сбиваю ее. Пикап заносит, из-под колес летят гравий и грязь, и я врезаюсь в заросли сорняков. Бетти Линн неподвижно лежит в грязи. Выхожу и осматриваю ее в свете фар, чтобы убедиться, что она цела. Крови нет, но она вся мокрая от пота, растрепана и явно плохо понимает, что происходит.