Вадим Кучеренко - Проклятие Гермеса Трисмегиста

Мышевский. Философски.

Голышкин. Вы правы. Возможно, только благодаря своему имени я получил степень доктора философских наук.

Мышевский. Исходя из вашей теории, Сталвер Ударпятович, я стал бизнесменом исключительно из-за отчества Сигизмундович?

Голышкин. Хм-м… В общем, только мне удалось разорвать этот порочный круг. Я назвал сына в честь своего деда, крестьянина Тамбовской губернии. От неуемной фантазии которого и беззаветной преданности новой советской власти, собственно, все и пошло. Самого его нарекли Родионом. Прекрасное и простое русское имя. (Внезапно осекается). Но я вижу, вам это неинтересно?

Мышевский. (Скрываясь в тени абажура). Почему же…

Голышкин. Простите старика, увлекся! Насколько я помню, вы пришли по поводу моей новой книги?

Мышевский. Да, Сталвер Ударпятович. Ваша «Теософическая система планов природы и существования бесконечного разнообразия форм материи в свете спиритуализма» заинтересовала меня. Это ее вы обещали адресовать своему сыну?

Голышкин. Хм-м… (Невольным раздраженным жестом отодвигает от себя книгу, но тут же придвигает обратно и бережно гладит обложку, словно голову обиженного невзначай ребенка). На экзамене, господин Мышевский, я поставил бы вам «отлично». Вы произнесли название моей книги, ни разу не запнувшись. Такое редко кому удается.

Мышевский. Это не удивительно, профессор. Я много думал о ней. Вы утверждаете, что все явления материального порядка можно свести к духовным…

Голышкин. Положим, это не я утверждаю. Вернее, не только я и далеко не первый…

Мышевский. Возможно, профессор. Но эту мысль я вычитал из вашей книги.

Голышкин. Это приятно слышать, Андрей Сигизмундович. Кстати, какое направление в спиритуализме вам ближе – абсолютное или относительное? Вы приверженец Беркли или старика Аристотеля?

Мышевский. Затрудняюсь ответить на ваш вопрос, профессор. Вообще-то о спиритуализме я имею весьма смутное представление. Я вам уже говорил, что я – бизнесмен. И пришел сюда не обсуждать туманные вопросы теософии. А с конкретной практической целью.

Голышкин. И какой именно, позвольте узнать?

Мышевский. Цель та еще. (Снова скрывается в тени). Обратить ваши способности, Сталвер Ударпятович, в деньги. Вы моя золотая жила, профессор.

Голышкин. (Издает короткий смешок). Простите, мой уважаемый собеседник, но я и деньги – две вещи несовместные. Ведь вы читали мою книгу? Тогда вы не могли не заметить, она очень далека от материализма. Да, я признаю за человеческим телом право на самостоятельное существование. Но при этом само тело рассматриваю как продукт душевной деятельности человека. Сомневаюсь, что на этом можно заработать.

Мышевский. А если вы ошибаетесь, профессор?

Голышкин. Так переубедите меня, господин Мышевский! Я буду даже рад. Но, прежде чем взяться за этот сизифов труд… Вы не откажетесь от чашки чая?

Мышевский. Если можно, черный кофе. Без сахара и сливок.

Голышкин встает, подходит к столику в углу комнаты, на котором стоят чайник, чашки, чайные и кофейные принадлежности. Заваривает кофе и подает фарфоровую чашку Мышевскому. Себе заваривает чай в граненый стакан в серебряном подстаканнике. Возвращается за свой стол.

Голышкин. А я предпочитаю зеленый чай с жасмином. Восхитительный аромат!

Мышевский. Где-то я слышал, что жасмин пахнет пороком. А черный кофе – местью.

Голышкин. Вот бы уж никогда не подумал! Хорошо, пусть будет по-вашему, господин Мышевский. Пейте свой кофе и наслаждайтесь мыслями о мести. Я же погружусь в порок. А затем вы поведаете, что привело вас ко мне…

Кабинет погружается в темноту. Освещается прихожая.

Раздается звонок в квартиру. Родион, успевший сменить пижаму на рубашку и джинсы, выходит в прихожую и открывает дверной замок. Входит Ольга. В руках у нее медицинский чемоданчик. Она останавливается перед зеркалом, поправляя прическу. Одета молодая женщина очень скромно.

Родион. (Стоя за ее спиной и восхищенно разглядывая). Здравствуйте, Оленька! Я в ауте! Вы с каждым днем все неотразимее!

Ольга. (Как будто только сейчас замечая его). А, это вы, Родион… (Говорит, глядя на его отражение в зеркале). Как здоровье Сталвера Ударпятовича? Не провожайте меня, я сама найду дорогу в его кабинет.

Родион. Ольга Алексеевна! Может быть, я дерево. Но я тупо не понимаю – в чем я провинился?

Ольга. Откуда мне знать? Пойдите и спросите об этом у вашего отца.

Родион. Не могу. У него в гостях очень крутой дядек. Они мутят какую-то важную тему. Так что вам, Оленька, придется подождать в компании со мной. (Протягивает руку, как будто желая дотронуться до руки девушки, но не решается, и пытается замаскировать свое смущение развязным тоном). Есть водка и кока-кола. Не откажетесь от коктейля Джима Моррисона?