Олег Кот - Письма к козьему богу. Ковчег

Дальше меня буквально силой принудили писать отказ от того, чего и не должно было быть в природе. Направление, данное мне в Лобово, гласило о «консультации». Ну и ну – баранки гну! Не успел оглянуться, как уже вяжут по рукам и ногам, запихивая насильно в отделение.

– Написали? Дата, подпись. Вот здесь. Теперь я с вами побеседую.

С этими словами врач раскрывает огромный двойной лист установленной формы и «беседа», без моего малейшего на то согласия и желания, потекла.

– Как вы себя оцениваете? Занижено? Завышено?

– Никак, – отвечаю не задумываясь.

– Как это – никак? – оторопел психиатр.

– Да так – никак.

– И что, вам неинтересно, что о вас думают люди и как они вас оценивают?

– Неинтересно. Все равно.

– Мы первый раз с таким отношением сталкиваемся, – обращается врач к пожилой медсестре, делая круглые глаза.

Медсестра улыбается. «Мы» не то еще слышали.

– Так, где вы родились и когда?

Отвечаю.

– Кто ваши родители?

Ответ.

– Живы ли они на данный момент?

– Мама жива, мы вместе приехали. Отец умер в 1977 году.

Журавлев тотчас вгрызся в раннюю смерть отца. Не суицид ли? Не алкоголик-наркоман, клеем дышащий? А может, на зоне прикончили? Так тут и до выявленного диагноза рукой подать. Предрасположенность – дочь психиатрии.

– Отчего он умер?

– Причина смерти – легочное кровотечение.

И началось. Почему? Отчего? Как произошло? Кто был рядом? Через десять минут, поняв, что мне было всего 11 лет и здесь диагноз не зарыт, «беседа» продолжилась.

– Образование?

– Высшее.

– Как это высшее? – не поверил Журавлев, с сомнением поглядев на косоглазого «шизика».

– Высшее. Педагогический университет. Кишинев. 1992 год.

Он еще с большим сомнением поглядел на меня.

– На вид вы простой рабочий, а не интеллигент.

Улыбнулся. Сказать нечего.

– Так. Поступили в институт и что дальше, учились?

– Год. Потом армия.

Журавлев смотрит недоверчиво.

– Какая армия?

– Советская. Брали всех. Афган.

– Как всех? А военная кафедра?

– И близко не было. Это же пединститут.

– Что-то я вас совсем не понимаю. И что, вы служили в армии?

– Да. Два года.

– А потом?

– Доучивался еще четыре года.

– А в Яму-то вы как попали?

– Искал работу, в Лобово было место учителя.

– Я вообще ничего не могу понять, как вы с Кишинева попали именно сюда?

– Тетка и дядька жили здесь. Мама моя с Семейкино. Мы позвонили, сказали: ищем работу. Все.

Я вполне понимаю этого врача. С точки зрения любого нормального человека, ехать в голодную ельцинскую Россию мог только человек не в своем уме. Это при моих тогда возможностях уехать с шиком за границу. А в Яму тем более. И это очень вдохновило Валентина Борисовича – диагноз почти созрел.

– Так. Работали в Лобово. А почему уехали?

– Разболелся, – сую ему под нос выписку госпитализаций из своей карточки.

Хорошо, что все было с собой. Тот недоверчиво читает: язва, пиелонефрит, простатит.

– Почему вы заболели? Чем это было вызвано?

– Морили голодом. Не давали сдать на категорию. Получал копейки. Не хватало на хлеб.

Тут Журавлев просто взвился. Что за бред несет его пациент?

– Какой голод? Вы что говорите?

– Неужели вы все забыли? Девяностые – сплошная нищета. Люди по полгода не получали честно заработанные копейки.

– Забыл, – подавлено произнес врач.

Оправившись, продолжил.

– Так. Что было дальше.

– Лечился с год. Позже устроился на работу.

– Куда?

– В колонию строго режима. Учителем в школу при ней.

Допрашивающий растерялся. «Если это так, то вы не мой пациент», – говорили глаза врача. Мой ответ сказал ему самое главное – на учете я не состоял. По крайней мере, в своем городе. Выявлять болезнь было не из чего. Пожалев не в меру ретивого психиатра, решил не говорить о таможне, где с психами тоже напряг и еще пару подобных фактов биографии.

– Работали в колонии…

– С год.

– А потом?

– Потом в торговом техникуме. Преподавал коммерческое право.

Если бы у врача были очки, они от удивления вслед за глазами уперлись в потолок.

– Как? Вас взяли с дипломом историка?

– Вторая профессия – правовед. Поэтому и взяли. Никто не шел. Платили копейки.

– Как вторая? Диплом-то один.

– Готовили по двум специальностям.

Смотрю, то ли он тот еще артист, то ли просто проверяет абстрактно-логическое мышление (умение абстрагировать и делать логические умозаключения в процессе неожиданно длительного для пациента целенаправленного диалога со стороны врача), навыки речи (психомоторику в действии), эмоциональное состояние в процессе постановки неприятных для опрашиваемого блоков вопросов и так далее. Название метода диагностики психических расстройств: «Тестирование в процессе беседы для выставления первичного диагноза». На это уходит от тридцати минут до нескольких часов плюс консультация психолога.