Никита Безруков - Брюс. Лаврентий. Константин

Он подошел к Марку и потянул одеяло:

– А ну, вставай!

– Лаврентий, давай спать, я завтра тебе дам ровно столько, сколько ты потерял! Евро принимаешь?

–А ну, смирно, солдат! Мне нужны мои. Прикарманил, значит, и лежишь, не сознаешься. Живо вставай, не то хуже будет!

Не понимая, что происходит, Марк встал. Лаврентий перевернул его матрас.

– Так! Здесь пусто, – он схватил сначала одну подушку и вытряхнул из нее все содержимое, затем вторую. Вся комната была в перьях, словно снег, который ложился гладким слоем недопонимания.

С одной стороны, куда делись деньги? С другой – что здесь вообще происходит?! Марк стоял в недоумении.

– А! Вспомнил! – Лаврентий ударил себя по лбу. – Деньги. Я же отдал их перед сном на сохранение маме. Сразу подумал, что ты можешь меня опрокинуть. Все, ложись! Поздно уже! Завтра приберешься.

Так же внезапно, как несколько минут назад он начал свой обыск, Лаврентий лег и мигом захрапел. Погасив свет, Марк лег среди перьев, положив под голову одеяло.

«Дурдом!» – подумал он.

После тяжелой дороги, где пришлось сменить несколько транспортных средств, простояв целую уйму времени в пробках, изнемогая от жары и палящего солнца, от которых Марк давным-давно отвык, и не менее тяжелой ночи, родственник проснулся только в полдень. До сих пор его немного штормило.

Запив таблетку аспирина изрядным количеством воды, он понял, что нужно выйти на воздух. Определенно, все должно пройти.

Отряхнувшись от перьев, он спустился вниз. На крыльце уже сидел Лаврентий.

– Доброе утро! – поздоровался Марк.

– Чего не спишь? Пойдешь со мной на рыбалку? Еще успеем на утренний клев. Время всего ничего, пять утра.

Медленно болтая ножками, словно сидящий на пирсе рыбак, Лаврентий держал в руках зажатую меж бёдер удочку и пристально наблюдал за поплавком, закинутым возле сарая прямиком в кусты.

– Клевое место! Домой без рыбы никогда не возвращался!

Марк снова взглянул на часы: 12:41.

– Закидываешь, значит, удочку и пристально наблюдаешь за поплавком. Однажды в этом пруду я форель поймал! Я тебе говорю! Глазам своим не поверил, начинаю потрошить – смотрю и не верю, – черная икра! Я давай ее солить, недавно последнюю пятишку доели. Эх, с сожалением. Если бы вы, уважаемый родственничек, соблаговолили приехать на пару дней пораньше, – с наслаждением облизывая губы, произнес Лаврентий, – м-м-м… Угостил бы вас свежей медвежатинкой, голыми руками его взял! Смотрю – нора, ну я и: давай, иди сюда! Этим кулаком ярости успокоил его. В первом раунде, бах-бах – с одного удара лег! Не успел проснуться и выйти из зимней спячки, как я поразил его вновь! Одной левой отправил в такой глубокий сон, из которого он, к сожалению, так и не вышел. Медведь, вставай, говорю! Второй раунд на носу! Как ни старался… Брейк. Рефери начал вести отсчет: десять, девять, восемь… один! Конец боя, нокдаун две секунды, зафиксировали судьи! Взвалив его тушу себе на спину, еле дотащил, благо идти недалеко, всего двадцать километров.

Марк взглянул на худую спину Лаврентия, сидевшего без майки. Под тонким слоем кожи торчали ребра.

– Вот это утро доброе, называется! – Лаврентий захохотал, потом резко насторожился: – Что это?

Оглядевшись по сторонам, он скомандовал:

– Пригнись! Слышал шорох? Руби канаты! Доставай весла и суши порох. Готовь ружья, битва будет долгой, победа или смерть! А-а-а! Постой! Клюет! Клюе-е-ет! Тяни! Подсекай! Глуши!

Лаврентий всеми силами натянул удочку и быстрее ветра начал крутить катушку.

– А-а-а-ай, упустил! Сорвалась! Поели супа из акульих плавников, спасибо, дядюшка!

На пороге дома стояла Полина.

– И давно он такой? – спросил ее Марк.

– Уже второй год. Сидит на стуле и видит озеро. Дерется с медведями, которых здесь отродясь не было.

– Брат скоро приедет?

– На будущей неделе обещался. Пожалуйста, побудь с Лаврентием, я не могу уже. Дети, собаки, да еще он, хуже ребенка.

С улыбкой посмотрев на Полину, Марк произнес:

– С радостью возьму на себя часть твоих обязанностей.

– Вам помочь? – вклинился в разговор Лаврентий.

– Сиди уже, помощник, – с улыбкой вздохнул Марк.

– Готовьте казан, на ужин будет сладкий сазан! – Лаврентий продолжал сыпать бессвязными фразами.

– Лечащий врач сказал, что болезнь будет только прогрессировать. У меня уже не хватает сил плакать, – опустив голову, призналась Полина.