Олег Соболев - Гитлер. Власть через унижение

– Нет, Мария в прошлом. А вот Гели мне напомнила об унижении моего мужского достоинства Стефани. Ненавижу суку!

– Кого именно?

– Эту линцевскую еврейку! Как бы я хотел, после того как она ударила меня и помочилась сверху, опрокинуть ее на пол и отдьяволить по полной, всеми способами.

– Э-э-э, мой друг, это невозможно, забудь, хотя… Гели ведь только будет восемнадцать, и она твоя родственница, и она очень эмоциональна, как все музыканты. Догоняешь?

– У нас одна кровь, да и что нам баб мало, что ли?

– Хватает, да и мне больше нравится соблазнять богатых и известных, но я о другом. Ты смог бы с актрисой, которая тебе нравится, повторить сценарий того линцевского вечера со своим окончанием?

– Вот ты загнул! Может, и хотел бы, но ты представляешь, если об этом узнает общественность, я же фюрер своей партии.

– То-то и оно. Особенно если фифочка не согласится на такой мазохизм, то разболтает точно. А вот Гели…

– Подожди, ты вот о чем… Она не разболтает, она меня уважает и любит. Кстати, и мне она нравится очень. Но как ей сказать об этом?

– Не волнуйся, пригласи вечерком, напои пивком, а дальше я включусь, тем более что она уже не девочка, после своих музыкальных тусовок.

И они попробовали.

У Гели уже кружилась голова, и от пива, и от чарующих голубых глаз Адольфа. Он ей тоже нравился, и она хотела его внимания и опеки.

– Геличка, как настроение?

– О, мне уже хорошо, Адольф, ты сегодня какой-то особенный. Я тебе нравлюсь как женщина?

– Конечно, милая. Мне приятно общаться с тобой и хочется делать и делать приятное.

– Я умная девушка и уже не девочка. Я чувствую твой жадный взгляд. Мне тоже приятно видеть тебя. И я была бы просто на седьмом небе от счастья, если бы ты мог помочь мне в Венском театре оперы. Ты же можешь многое.

– Девочка, это не лучшее будущее для тебя, но я готов тебе помочь и с этим, и с деньгами. Надеюсь и на твою взаимность.

– Ах, я все понимаю, я уже думала над этим. Я готова подарить тебе свою близость, – Гели ловко уселась на колени к Гитлеру и замерла в нежном поцелуе.

У Адольфа перехватило дыхание, ему показалось, что он почувствовал Стефани.

– Но ты же понимаешь, – девушка отстранилась и посмотрела в небесный омут глаз, – что я не смогу стать тебе женой и матерью, мы же родственники. А вот встречаться с тобой могу.

– Вот и славно, милая. Давай попробуем, а дальше будет видно. Может, я тебя заберу к себе, будешь жить в моем большом доме.

– Прикольно, надо подумать, но тогда у тебя никаких публичных романов на стороне, мне важна моя репутация. Пойдем-ка из-за стола…

Гитлер и Лонгин уже начали заводиться. Пухленькое тело Гели напоминало линцевскую историю, а смех отдавался в голове улыбкой Стефани.

– Кошечка моя, но я бы хотел особенного секса. Можешь меня ударить, толкнуть на пол, связать руки не очень крепко и ругаться, ругаться всякими плохими словами.

– Адольф, ты мазохист? Может, просто разнообразим нашу близость?

– Геличка, не спорь, сделай так, как я говорю, ты не пожалеешь, а я ничего не пожалею для тебя, и еще, зови меня Адиком.

– Ну, хорошо, давай попробуем, Адик. С чего начать?

В квартире Гитлера повторился тот линцевский вечер. Адольф подсказывал, а опьяневшая Гели выполняла, постепенно входя во вкус. Ей начинала нравиться эта игра, с такой ее ролью. Когда Гитлер со связанными лентами руками лежал на полу, а раскрасневшаяся Гели хлестала его по щекам, фюрер вдруг прохрипел:

– А теперь снимай трусики и писай на меня.

– Ты что, Адик, что ты говоришь!

– Делай что я говорю, ты обещала, Гели.

– Нет, я не могу, это плохая игра.

– Делай что я сказал, девчонка! – вдруг заорал Адольф. – Или делаешь сейчас, или уходи от меня навсегда!

От неожиданности по щекам девушки потекли слезы. Первым желанием было встать и убежать, но она боялась его, боялась упустить возможность стать певицей. Но и сделать такое было выше ее сил. Она сидела и плакала, не понимая, как быть дальше.

– Хорошо, Геличка, успокойся, сделай это только один раз, больше не придется, потом объясню, мне это надо, давай же, девочка.

Не переставая всхлипывать, она сделала это. В момент, когда все закончилось, Гитлер издал торжествующий рев, одним усилием разорвал ленты на руках, бросил Гели на кровать и овладел ею с криком:

– На, получай, стерва!

Такого с ней еще не было, она потеряла счет времени, ощутила мужское начало в самых разных положениях, несколько раз получила наслаждение и к концу этой схватки лежала совсем без сил.