Настасья Астровская - Марта

Накануне утром Евгений уехал в город, и должен был вернуться поздно вечером.

И ни у кого почему-то не было желания с ним объясняться по поводу произошедшего. Если бы у каждого обитателя усадьбы спросили, хочет ли он рассказывать Евгеше про холодное тело его возлюбленной, сидящее на скамье в беседке, все бы единодушно ответили, что предпочли бы скрывать это – возможно, несколько лет.

Заняться обычными делами не представлялось возможным. Все сидели в гостиной и ждали полицию.

Примечательно, что страха друг перед другом ни у кого не было. Да, гостья мертва, и покинула этот мир она вряд ли через мучительный приступ чахотки. Очевидно, ей кто-то помог. Но никому и в голову не приходило, что убийца кто-то из своих. Ну, кто, в самом деле, мог здесь взять нож или еще чего похуже и вонзить его в мягкий девичий живот Марты Александровны? Анна Павловна ли – исключительная женщина с безупречной осанкой, офицерская вдова? А может, ее кухарка Дарья, через слово судорожно крестящаяся, или горничная Наташа, молодая нежная девушка, то и дело покрывающаяся красными пятнами волнения? Или конюх Федор, что и мухи не обидит, а если и обидит ненароком, то жутко об этом переживает?

И какова вероятность, что давний друг Анны Павловны, мягкий и интеллигентный Михаил Андреевич, не нашел покойницу поутру в беседке, а сам хладнокровно убил ее, хорошенько вымыл руки, спрятал оружие и окровавленную одежду, а после пошел в дом и, чуть ли не теряя сознание, рассказал всем о случившемся?

Нет, нет, решительно некому было совершить такое преступление.

Анна Павловна злилась. Некстати, некстати эта глупая смерть, эта полиция, которую нужно почему-то ждать, эта…эта Марта сама очень некстати, да!

– Вы ее в дом притащили, – прошипела Анна Павловна, обращаясь к Михаилу Андреевичу, но не глядя на него, – ваша подруга! Вот, поглядите, что вышло!

– Я? – Михаил Андреевич даже вскочил со стула. – Помилуйте! Это ваша гостья, Анна Павловна! Да, верно, со мной она приехала – но она уверяла, что вы сами звали ее к себе, да и письмо она вам отправляла заранее, так что…

Анна Павловна встала. По правде, ей не хотелось больше ничего говорить, так что она одним лицом своим показала старому приятелю, как она относится к таким гостям и таким утренним находкам.

Остальным тоже сказать было нечего.

Скоро приехала полиция.

Следователь Цезарь Иванович ходил по саду, многозначительно хмурился и задавал дурацкие вопросы.

– Откуда же мне знать, какие у нее были враги? – устало говорила Анна Павловна, глядя на него с легким отвращением. – Говорю же вам, я знакома была с нею только полгода, как и все здесь, кого она обидела, чему была свидетельницей, и какие деньги при себе хранила – не касается меня это!

– Родственникам нужно сообщить, – сказал Цезарь Иванович.

Анна Павловна поморщилась.

– Не знаю я ничего про ее родственников. Может, у нее их и нет, мне это неинтересно.

– Вот как, – следователь усмехнулся. – Что вы вообще о ней знаете? Человек живет у вас в доме, и в вашем же доме умирает, а вы не можете сказать о нем ничего, кроме имени?

– Послушайте меня, – как-то придушенно, чуть угрожающе начала Анна Павловна, – мы общались с нею в рождество и вот теперь, и мне совсем не нужна была ее родословная до черт знает какого колена, потому как дела у нас с ней были, абсолютно к этому не причастные! И если вы нас всех тут подозреваете – расследуйте уж, пожалуйста, допрашивайте, кого хотите, занимайтесь своим делом, а я вам все уже сказала! Единственное, чего я хочу – чтобы это мертвое тело не торчало у меня в саду, это можно устроить?

– Разумеется, – мрачно ответил Цезарь Иванович, развернулся и пошел прочь.

Через несколько минут не было уже ни его, ни его помощников, ни того, что осталось от Марты Александровны.

И снова никто не задумался, отчего они уехали так скоро, как пойдет расследование, и кто бедняжку Марту будет хоронить. Всем стало так легко дышать от того, что смерть больше не торчит, скаля желтые свои зубы, в их любимой беседке, что пошлые вопросы были забыты.

Евгений приехал вечером и сразу ушел спать. Момент тяжелого разговора был отложен до утра.

Утром все вели себя настолько непринужденно, что сразу было понятно: дело нечисто.

Впрочем, кому именно это было понятно – вопрос риторический. Главное, что Евгений Дмитриевич не задавал лишних вопросов. Он хорошо выспался, был в веселом расположении духа и до завтрака успел совершить прогулку. Когда он вошел в дом, то обнаружил всех в гостиной.